«Величественна и прекрасна Старая Бухара! Что пред ней Багдад и Дамаск, Каир и Стамбул? Смотрите, смотрите!» — так восклицал визирь Сахиб Джелял, привлекая внимание своих дорогих гостей к зрелищам, открывавшимся на каждом шагу, за каждым поворотом улицы, по которой с трудом протискивался изысканный, в черном японском лаке фаэтон, везший гостей через древнюю столицу Востока.
Смотрите, восторгайтесь!
Но почему, выражаясь так же в восточном стиле, он подтрунивал:
«Сердца их пили настой чеснока и чистый уксус!»
Почему при всей пышности им на ум приходила народная, такая распространенная в Средней Азии присказка:
«Хочешь умереть? Поезжай в Бухару!»
Сказочный город, и вдруг такое! Город в пышных одеждах солнца, синевы изразцовых порталов, голубых куполов, зелени садов и в нем же — грязь и пыль. Пыль по колено в узких переулках, обвалившиеся глиняные дувалы, бесчисленные древние кладбища. Тут же вкусный дым от шашлычных. И рядом тяжелый пар восточной бани с мыльными потоками под ногами.
По улицам и базарам вперемежку с яркими шелковыми и бархатными халатами и стерильно чистыми чалмами шастают оборванными чучелами тени нищих «калей» и нет-нет уставятся вам в лицо безумные оловянные глаза дервишей, вопящих и воющих.
Бухару поэты Востока называют золотым сосудом веры и знаний.
«Увы! Даже в золотом сосуде вода протухает!»
В Бухаре пыльные столбы, грязь, навоз под ногами, а рядом, в двух шагах, ларьки со сладостями. Чудовищных размеров эмалированные китайские подносы с халвой, липкой, сладкой, и блестящие аппетитные студни «мархабо» — варений, тоже липких, сладких. Слаще сахара.
И тут же услуживая скороговорка назначенного визирем Сахибом Джелялом специального сопровождающего мехмондора:
— К самому их высочеству эмиру следуем. В самый Арк. Переступая эмирский порог, подобает думать о жизни и смерти. А знаете ли вы, одной халвы — он показал рукой ва ларьки сладостей, — в Арк каждодневно доставляется десять пудов для жен эмира. Слаще будут любить царственного супруга. Да потом в летний дворец, в Ситоре-и-Мохасса, еще двадцать пудов. Подумайте только. Для всей Бухары сорок пудов, а одному их высочеству тридцать. Велик и могуществен государь Бухарского ханства. Да трепещут гяуры и всякие ничтожества враги!
Удивительно, взгляд сопровождающего, только что вроде добродушный, сделался мрачным. Странное воздействие на умудренного опытом жизни мудрого старца оказал разговор о сладостях. Или он зубы попортил себе халвой?
«А котлы у варщиков халвы на десять — двенадцать пудов. Из очагов трубы в минарет высотой. А еще полно котлов. Для одной тянучки восемь котлов, а для варенья «мархабо» сколько! Пятьдесят сортов варенья!»
Среди лёссовой пыли и густых базарных испарений первоклассный «европейский» ресторан известного во всей империи Ивана Павловича «сияет яхонтом чистоты и изыска».
Лишь порог отделяет ветхие и занавоженные махалли средневековья от Европы XX века. Один шаг — и человек ошеломлен. Белейшие крахмальные скатерти, гнутые полированные спинки венской мебели, кожаные спокойные сиденья, серебро приборов, хрустальные переливы электрических люстр, застывшие, надменные министерские физиономии кельнеров.
Но во всем шик! Все, что в меню с золотыми виньетками, — мгновенно на столе. Высший класс! Английский, тающий во рту бифштекс «мор энликон», мягко поджаренная лососина «эскалоп де сомон», молоки озерных карпов «летансе карп», паштет из гусиной печенки «фуа гра»…
— Все-с, высший класс. Гуся на кухне тушат чуть ли не живого на медленном огне-с… Парижская кухня. Шеф наш повар учился в Париже, в шикарном ресторане-с, — говорит надменный кельнер. Фрак на нем английского сукна, несмотря на духоту. Ресторанное великолепие нарушают… мухи. Они назойливо лезут в глаза, ноздри, в рот вместе с сочными кусками «эскалоп де сомон»… Ползая по воспаленной коже щек и лба, они причиняют назойливый зуд. От такого зуда и не только человек впадет в отчаяние, но и лошадь взбесится.
Сверхъевропейская цивилизация! И как же владелец ресторана, сам Иван Павлович, не нашел способа оградить посетителей от мух? Но не поставить же за каждым столом по негритенку-рабу с египетским опахалом?
Мухи! Их тучи в городе! Они висят над торжественным кортежем на площади перед Арком. Они заслоняют солнце. Их привлекает запах крови.
Рысаки, запряженные в фаэтон, храпят тревожно, фыркают, косятся.