— Тронется! Это не древняя, а просто удалая старушка. Она давно мечтает Сибирь посмотреть. Я ей наговорил с три короба про тайгу, про здешние грибы, ягоды. У нее двое сыновей на фронте погибли. Была своя изба в степном поселке под Сталинградом, да сгорела. Мы в этой избе жили с Аржановым, когда в госпитале работали. Теперь старуха у невестки перебивается, которая рада будет избавиться от свекровушки. А нам она придется ко двору.
— Чудишь, Платон! Ты жизни совсем не знаешь. Семейной жизни, я хочу сказать. Семьдесят лет!.. Повозись-ка с ребенком хоть с часик. Спина заболит с непривычки. А тут двое…
— Моя старушка выдюжит! — с горячностью возразил Логунов. — Во-первых, у нее привычка к детям есть, а во-вторых, нам главнокомандующий в доме нужен, подручного она себе всегда найдет. — Подумаешь — семьдесят лет. Это для невесты много, а для бабушки самый расцвет!
Тавров от души рассмеялся:
— Ты становишься легкомысленным, Платон! Логунов, не обратив внимания на его слова, сказал вошедшему в комнату Коробову:
— Слушай, Ваня! Я тебе бабушку нашел! Выпишу сюда одну старушку с Поволжья. Егоровной ее зовут. Пока у тебя поживет, потом я ее к себе заберу, а то V меня в квартире жилым не пахнет. Обожаю таких старух, как Егоровна. Когда ездил на открытие Волго-Донского канала, то заглядывал к ней. Она сказку расскажет, пироги печь мастерица, поднеси сто грамм — так и споет, даже спляшет. Это характер! Ведь столько горя видел человек! Берем?
— Берем, — без раздумья согласился Коробов. — Только нам сейчас не до плясок.
— Она подождет, покуда Наташа выздоровеет.
42
— Может быть, мне правда самому отвезти Наташу в Москву? — спросил Логунов, выходя навстречу Таврову из воды и выбирая свой край неводка.
Володя, тоже в одних трусишках, стоял на берегу озера, осаждаемый комарами, и с нетерпением ждал приближения мотни; на этот раз рыба там, наверно, кишмя кишит. Забыв запрет матери, он поспешил вниз, увязая босыми ногами в песке, обеими руками таща ведро, в котором трепыхалось с десяток золотых карасей и, свернувшись в полукольцо, оскалив белые шилья зубов, лежала щука. Выпуклый, неподвижный глаз светился, будто фонарик. Щука была мертвая: ей сразу надломили хребет, — но морда ее по-прежнему выражала хищную злобу.
Поставив ведро, мальчик забрел в воду по колено, а потом и по пояс, с азартом ухватясь за край невода, тоже потянул его.
— Тяжело-о-о! — торжествующе кричал он, совсем по-мужски напрягая мускулы рук.
Отчего мама не понимает, что он уже большой! Ну Да, вот уже слышится ее милый, но докучливый голос:
— Володя, иди сюда. Боря, скажи ему, чтобы он вышел на берег. Попадет в яму и утонет!
Мальчик снисходительно усмехается, но на отца поглядывает просительно. Тот делает вид, что ничего не слышит, а лицо его так и говорит: привыкай к воде, мальчишка, тяни хорошенько, не жалей силенок.
— Не утону! — запыхавшись от усердия, кричит Володя. — Я уж знаешь как плаваю! Даже нырять умею!
Он правда уже может плавать и «на бочку», и «по-собачьи», и саженками чуть-чуть. Даже переплыл нынче с мальчишками ка другой берег речонки Сулейки, что протекает по долине мимо рудника, почему это все матери такие пугливые?
Неводок приблизился к берегу. В мотне мелькают, блестят рыбы… Волнуется не только шестилетний Володя, но и взрослые. Дядя Платон, согнув смуглую мокрую спину, плавно заводит свой край, вытаскивая улов на песок.
Щуки и караси подпрыгивают, изгибаясь трепещутся в толстой сетке невода. Володя и гут готов помогать, но отец отстраняет его: щуку надо брать умеючи.
— Вот окунька хватай. Линя бери… Красавец какой попался!
В суматохе опрокинули ведро. Хорошо, что подоспела мама, не дала карасям уйти обратно в озеро. Но один успел допрыгать и поплыл, и Володя, застыв с маленькой щучкой в руках — взял-таки, хоть маленькую, но сам вынул из невода, — проследил, как обрадованный карась вилял куцым хвостиком, пока не исчез в прозрачной глубине.
— На тебе зато щуку! — торжественно сказал Володя матери.
Она стояла, словно большая девочка, в легоньком сарафане, босиком, с растрепанными на ветру светлыми волосами и, не обращая внимания на укусы комаров, внимательно смотрела вслед карасю. Ей тоже понравилось, как он удирал. Почувствовав это, Володя размахнулся и бросил свою хорошенькую щучку в озеро. Конечно, жаль было выпустить ее из рук, но хребет-то он не сумел ей переломить, а стоило ли показывать, что у него не вышло по-рыбацки?
— Пусть плывет! Вырастет и тогда поймает нашего карася.
Хитрющий рыбак и его уже не молоденькая мама с одинаковым интересом проследили, как, ошалев после всех приключений, метнулась щучка в воде направо, налево, а потом стремительно, точно серебряная игла, вкололась в черную водную глубь.