Я улыбнулся.
— Я действительно горжусь. Спасибо.
— Джереми в депрессии, и, насколько я могу понять по твоему описанию, кажется, в тяжелой. И нет, он не сможет выйти из этого состояния самостоятельно. Депрессия требует терапии и лекарств для должного лечения.
— Мы должны помочь ему, доктор Норт. Мы должны помочь Джереми. Я беспокоюсь. Иногда он говорит, что хочет покончить с собой, а я не хочу, чтобы Джереми делал это. Я могу заставить его смеяться и улыбаться (я умею), и обычно смеющиеся и улыбающиеся люди не хотят себя убивать. Но я не могу понять, улыбается ли он в смс.
Лицо доктора Норта приобрело задумчивое выражение, поэтому я подождал и позволил ему подумать.
— Эммет, помнишь, я сказал тебе, что все сказанное тобой здесь конфиденциально, и я не расскажу твоей матери, отцу или кому-то еще, о чем мы здесь говорим?
— Да. Помню. — Эту часть я любил. Моя мать иногда любит командовать, и мне нравится, что есть что-то, о чем она не знает.
— С твоего разрешения, Эммет, я хотел бы попросить потратить немного времени сегодня на разговор с твоей мамой об этой теме. Я хотел бы доказать твою независимость и право иметь парня, если вы с Джереми желаете развивать отношения и не хотите, чтобы подобные ситуации повторялись.
Я улыбнулся. Мама бы послушалась доктора Норта.
— Да, вы можете ей рассказать.
— Могу я также дать совет и тебе, Эммет?
Когда я кивнул, он сказал:
— Я хотел бы попросить тебя сохранить эсэмэски твоего парня и попытаться с ним увидеться с помощью или без помощи твоей семьи. Ты знаешь, что я не вправе указывать тебе, но эта терапия направлена на то, чтобы ты сам раскрыл и узнал себя, и в данном случае это очень важно.
Я испытал противоречивые чувства. Гордость (потому что я был прав во всем) и нервозность (потому что доктор Норт сидел с обеспокоенным выражением лица).
Минут двадцать он разговаривал с моей мамой. Я пересчитал потолочные балки, количество досок на деревянных панелях стены, страницы во всех журналах, и, исчерпав все, что подлежит счету, я, в своей голове, стал вспоминать число Пи. Я был слишком нервным, чтобы сосредоточиться и сформировать Пи, поэтому стал шепотом бормотать оригинал «Братьев Блюз».
Я был похож на мистера Великолепного18, когда мама наконец вышла из кабинета доктора Норта. Она молчала, но продолжала смотреть на меня так, будто у меня на лицо что-то прилипло, хотя на нем ничего не было. Я проверил, и оно было чистым.
В тот вечер у нас состоялся большой семейный совет. Каждый извинился передо мной, даже папа, за грубо сказанные им слова. Мама пообещала позвонить Габриэль и попросить её позволить мне увидеться с Джереми, а также спросить, насколько серьезна его депрессия.
Мы все пошли за мороженым в Хикори-Парк, лучшее место с лучшим мороженым в мире. Алтея не ела мороженого, она вегетарианка, но все равно пошла с нами и купила себе ананасовую содовую.
Это был идеальный день.
За исключением того, что, когда мы подошли к машине, чтобы ехать обратно домой из Хикори-Парка, я увидел смс от Джереми.
«Прости
прости меня
я скучаю по тебе Э
прости
с
с
прощай».
Я тоже послал ему смс, но он не ответил. Я начал раскачиваться и напевать, а когда уже начал хлопать руками, Алтея спросила, что случилось, и я показал ей телефон. Алтея прочла сообщение, и лицо её стало испуганным. Она показала смс моей маме. Но лицо мамы не стало таким же испуганным, как у нее. Напротив, оно было невозмутимым. Именно с таким лицом она ходила на работу, ведь она врач. Она нажала на набор номера и набрала три цифры: 911.
Глава 10
Джереми
Не думаю, что люди понимают суть суицидальных мыслей. Они думают, что каждый, предпринимающий попытку суицида, пытается привлечь к себе внимание, но в английском языке для меня не хватит слов, чтобы объяснить, что это в корне неправильно. Чтобы говорить об этом, вообще не нужно использовать какой-то язык.
Для начала, когда кто-то находится в депрессии, настоящей депрессии, их мысли путаются. Существует купол, о котором я рассказывал Эммету, не пропускающий в себя внешние раздражители. Что я не рассказал ему, так это то, что иногда купол мне нравится. Иногда, находясь в нем, я чувствую себя хорошо, потому что никто не может меня достать. Проблема в том, что, хоть тебя и оставили в покое, ты находишься там наедине с собой. Ты находишься наедине со своим собственным мозгом, а мозг депрессивного человека вытворяет поистине сумасшедшее дерьмо.