Но мне прекрасно известно, что мужчина передо мной даже бровью не поведет в ответ на мои мольбы. Зачем сотрясать воздух попусту?
Руки за спиной тянутся к плохо лежащему в кладке на полу камню.
Эйдж же, не замечая моих осторожных шевелений, поднимает руку и выуживает из кармана пузырек с неизвестной жидкостью.
Не могу понять, какого она цвета, мешает бьющий в глаза свет фонаря посетителя.
- Убить? Велфорд, считаешь меня убийцей? – насмехается мой давний враг, взбалтывая содержимое флакона.
Его глаза внимательно следят за тем, как поднимается со дна пузырька осадок. На меня смотреть, очевидно, Эйдж считает ниже своего достоинства.
Яд? Или…
Слышала, что есть среди высокопоставленных чиновников те, что любят поразвлечься напоследок с приговоренными к смерти. Достаточно «особого» зелья, и принявший его полностью теряет свою волю, позволяя поступать с собой как заблагорассудится, становясь послушной безропотной куклой.
Вполне в духе Эштона напоить меня этим лишающим рассудка снадобьем, и бросить в общую камеру на потеху другим преступникам. Как ни крути, а ненависть его ко мне очевидна. Уверена, он бы остался и глумливо наблюдал, упиваясь свершенным возмездием.
Или действительно яд?
В таком случае, вряд ли мгновенного действия.
Хочет, чтобы я умоляла о смерти в муках? До моей казни три дня, неужели капитан черного ордена лишен всякого милосердия?
Ха, и то верно. Я усмехаюсь. Глупо надеяться на снисхождение. Я никогда не проявляла к нему даже капли доброты, так о каком милосердии теперь может быть речь?
Кинжал мне принесла сестра.
Как только удосужилась пройти с оружием, чтобы местные блюстители порядка не обыскали?
Девчонка, язык не поворачивается назвать ее женщиной, пусть она уже замужем и родила, тихо плакала и всем своим видом показывала, что боится, что со мной может сделать охрана. Смешная. Будто назначенная на субботнее утро казнь еще не решенный факт, и приговор мне не вынесен.
Какая разница, если жить осталось считанные часы?
Пытки ли, насилие… все это уже неважно, когда близится миг, в который моя голова отделится от остального тела. Палач наверняка уже готовит свой любимый топор.
Но, что странно, перед лицом врага хочется держать лицо до самого конца. Попранное самолюбие, глупость, гордость – называйте, как хотите. Я не хочу перед Эйджем опуститься ниже букашки под ногами. Не хочу остаться в его памяти жалкой…
- Тебе идет черный. И этот меч, - кошусь на ножны Эйджа, который на мгновение замирает, занятый непонятными мысленными изысканиями. – Из сокровищницы поверженной Агроны? Думала, он навсегда утрачен.
- Есть еще силы распознать этот клинок? – фыркает брюнет, качая головой, словно отбрасывая последние сомнения. - Поразительно. Что и ожидалось от мастера эфира.
От такого же мастера слышу. И все равно, в устах Эйджа признание результата моих упорных тренировок звучит издевкой. Даже этого мастерства оказалось недостаточно, чтобы победить.
Эштон больше не отвлекается и откупоривает пробку пузырька с загадочной жидкостью. Много чести ждать от него объяснений происходящего.
Внутри меня все холодеет. Носа касается едва различимый запах. Что-то знакомое или мне кажется?
Не будь мой нос давно сломан, возможно, труда узнать вещество по одному лишь запаху не составило бы.
Последние остатки надежды во мне умирают, агонизируя и распространяя по телу полное смирение с судьбой. Вперед, приближаясь к моему рту, тянется рука Эйджа, зажимающая в пальцах склянку.
Судьба…
Хотя бы это. Хотя бы то немногое, что у меня осталось…позвольте самой распоряжаться им – отмеренным мне временем.
Я, не отрываясь, смотрю в глаза Эштона и поднимаю из-за спины руку с зажатым в пальцах кинжалом, унимая насколько возможно усилием воли рождающуюся в груди и разбегающуюся по телу дрожь.
Но едва успевает на губах мужчины расцвести знающая усмешка – неужто думал, что собираюсь на него напасть - содрогаясь всем телом от дрожи и нахлынувшей слабости, ноги меня едва держат, я подношу лезвие к шее.
«Смелость, отвага и честь, мы, рыцари, приносящие клятву верности, готовы поднимать меч во имя цели, что стоит дороже собственной жизни…» - слышатся из далеких воспоминаний приносящие клятву ордена голоса моих павших товарищей.
Они словно зовут меня.
- Веревки. Когда ты успела… - не договорив бросается вперед Эштон, но мои руки быстрее.
Достаточно одного движения.
На такую «чистую» работу способен лишь мясник или мастер клинка.