— Дедушка, ты ошибаешься, — тихо сказала Дэни, страдая от того, что дед роняет свое достоинство. Она взяла его за худую руку. — Это принц Рафаэль, внук короля Альфонса. Идем в дом. Ты можешь простудиться.
— Она права, — улыбнулся принц, и его изучающий взгляд встретился с радостным взглядом старого рыцаря. — Король Альфонс был моим дедушкой. А вы, случайно, не герцог Бартоломео Кьярамонте, его близкий друг?
Осознание своей ошибки ссутулило плечи старика, но при последних словах принца взгляд его просветлел, и в нем вспыхнула радость, словно он подумал: «Ага, я не забыт. Меня все еще помнят!»
Он кивал, и кисточка на его колпаке плясала в такт кивкам.
— Я был в Санта-Фоска с этим великим человеком, и мы там хорошо повеселились, — проговорил старик, с трудом подавляя волнение.
Принц Рафаэль нежно обнял дедушку за худые плечи и осторожно развернул лицом к дому.
— Может, вы расскажете мне о моем дедушке, когда я отведу вас в дом, ваша светлость? Я ведь совсем его не знал…
У Дэни в горле застрял комок, когда она увидела, как дедушка послушно пошел вместе с принцем. — Она не была готова к такому повороту событий и, глядя на них, подумала, что Рафаэль — настоящий принц.
С интересом слушая воодушевленную болтовню старика, он время от времени поглядывал на нее с саркастической улыбкой, которая, казалось, говорила: «А я-то и вправду поверил, что вы меня не знаете».
Нахмурившись, Дэни отошла от них подальше.
Он пробыл в их доме почти час.
Все это время Дэни не могла заставить себя войти в бедно обставленную гостиную, где он сидел с дедушкой — золотоволосый, величавый, похожий на архангела, спустившегося с небес.
Когда он вошел в освещенный холл ее дома, ей пришлось признать, что она недооценила его, так прекрасен был принц Рафаэль Великолепный.
С раздражающей учтивостью, которую он наверняка впитал с молоком матери, принц пропустил ее вперед и даже придержал для нее дверь, когда они все вместе направлялись в гостиную. Она не нуждалась в помощи мужчины, но разбойница тем не менее поблагодарила его, с досадой почувствовав, что краснеет.
Она украдкой бросила взгляд на его лицо. Похоже, газеты писали правду: у него действительно были золотистые ресницы, темно-зеленые глаза с веселыми искорками, напоминающими солнечный луч, пробивающийся сквозь густой темный еловый лес.
Рядом с ним она казалась хрупкой, неуклюжей и некрасивой; ее внезапно охватило осознание собственной простоватости рядом с его блестящей изысканностью. От него пахло бренди и дорожной пылью, но сквозь эти запахи пробивался аромат дорогого одеколона. И еще она чувствовала тепло, исходившее от его большого сильного тела.
К досаде Дэни, с того самого момента, как он вошел в ее дом, сердце ее глухо колотилось в груди.
Казалось, он своим присутствием заполнил весь дом. Ее тянуло к нему, как мореплавателей зов сирены, и она ужасно от этого нервничала. Она даже не могла сосредоточиться на спасении своих друзей! И тогда, решив забыть на некоторое время обо всех своих проблемах, она отправилась подслушать разговор принца с дедушкой.
Стоя под дверью гостиной, она слышала, как громко смеялся принц над рассказами старика об их с королем Альфонсом школьных шалостях.
По всей вероятности, король Альфонс был таким же проказником в юности, как и его пользующийся дурной славой внук. «Он удивительно терпелив, если может столько времени слушать бессвязные истории дедушки», — думала она, прижимая ухо к двери. Никогда в жизни она бы не подумала, что у этого распутника доброе сердце. Она уже почти жалела, что ограбила его.
Когда Мария торопливо прошла мимо нее, неся мужчинам вино, Дэни забилась в угол, чтобы экономка ее не заметила. К счастью, Марии удалось облачить деда в халат, поэтому он выглядел не так смешно, как раньше.
— Госпожа, вы ведете себя невежливо, — проворчала, нахмурившись, Мария. — Он все-таки кронпринц.
— Пусть хоть сам святой Петр, мне до него нет никакого дела! — прошептала Дэни, жестом попросив Марию оставить ее в покое,
Мария с упреком посмотрела на нее, толкнула полным бедром дверь и вошла в комнату.
Дэни прислонилась к стене. Она уговаривала себя, что не хочет входить в гостиную, потому что он может ее разоблачить. Но сколько бы она ни цеплялась за этот довод, было ясно, что это ложь. Причина заключалась в том, что принц был великолепен и обворожителен, а она бедна, неопытна и застенчива. Она понимала, что он сидит с дедушкой из жалости, а ее гордость не вынесет, если эта жалость распространится и на нее.
В конце концов любопытство все же победило. Она бочком протиснулась в гостиную, как осторожная голодная дворовая кошка, испытывая сильное волнение, возбуждение и враждебность.
— А вот и моя внучка, ваше высочество, — улыбнулся герцог. — Даниэла.
Принц Рафаэль встал и учтиво поклонился ей:
— Синьорита.
Смутившись, Дэни присела в неловком реверансе.
— Ваше высочество. Пожалуйста, садитесь. Он вежливо кивнул, расправил фалды фрака и сел с непринужденной элегантностью, закинув ногу на ногу. Дэни опустилась в потертое кресло, чувствуя, как сердце рвется из груди.
Слезящиеся глаза дедушки вспыхнули, когда он посмотрел на свою внучку, а затем на принца.
— Что вы о ней думаете, Рэйф?
— Дедушка! — вскрикнула Дэни. Принц прищурился:
— Боюсь, что я ничего о ней не знаю.
— Тогда я вам расскажу кое-что о моей Даниэле, так как она слишком застенчива, чтобы самой рассказывать о себе.
— Дедушка! — Дэни была готова провалиться сквозь землю.
Принц с нескрываемым любопытством ее рассматривал. Если бы он был не так красив, она бы страдала гораздо меньше.
— Продолжайте, — попросил Рэйф.
— Она ухаживает за мной с девятилетнего возраста, после того как монахини выгнали ее из четвертого класса монастырской школы, куда мы ее отправили.
— Это был третий класс, дедушка. Я уверена, что его Высочеству это совсем неинтересно.
— Пожалуйста, продолжайте. Я весь внимание, — сказал принц, удивляясь ее застенчивости.
— Даниэла получила образование, более подходящее для юноши. Вот почему она никогда не скучает, как многие ее сверстницы. В то время как другие маленькие девочки учились вышивать, она училась изготавливать порох. Я сам учил ее этому, — с гордостью добавил дедушка.
— После того как дедушка ушел в отставку, он стал устраивать фейерверки для здешних праздников, — быстро вмешалась Дэни, прежде чем принц заподозрит неладное.
— Моя Даниэла научилась ездить, стоя верхом на пони, когда ей едва исполнилось десять лет! — продолжал дедушка, ласково поглядывая на внучку.
— Поразительно! — восхитился принц. Дэни покраснела.
— Я не смущаю тебя, моя милая? — спросил дедушка, подняв белые кустистые брови. — Господи, пожалуй, я уже достаточно рассказал.
— Я тоже так считаю, — ответила Даниэла, с упреком посмотрев на старика.
Он ответил ей широкой улыбкой невинного младенца. Дэни внезапно осознала, что принц, опершись локтем на ручку кресла и прикрыв ладонью рот, смотрит на нее странным задумчивым взглядом. Ее сердце екнуло, когда она заметила в его глазах чувственную поволоку. Снова покраснев, она отвела взгляд.
— Ну, — внезапно объявил принц, — мне пора уходить. Меня ждет отец.
Дэни не смогла сдержать вздоха облегчения, когда его высочество поднялся и обменялся рукопожатием со стариком.
Она встала и на ватных ногах пошла к двери, чтобы достойно проводить высокого гостя.
Одному Богу известно, как ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.
Рэйф собирался ее обольстить.
Он еще не понял, чем вызвано такое отношение к нему внучки старика Кьярамонте, и был бы благодарен, если бы кто-нибудь объяснил ему, почему синьорита Даниэла относилась к нему так, словно он ее недостоин. Не мог он объяснить и тот факт, почему ее явная незаинтересованность в нем вызвала у него такой интерес к ней.