– Я действительно играю в шахматы.
Она вытянула ладонь в небольшой круг света, который бросал крошечный огарок свечи.
– Нет, в этом я с вами состязаться не могу. Что, если в мерелс?
Его брови удивленно приподнялись:
– В кости?
– Я вас оскорбила? Тогда, может быть, в прятки, как маленькие дети? Я спрячусь, так что вы никогда меня не найдете.
– Найду, непременно, милая. – Он тихо усмехнулся.
От его слов по всему телу побежали мурашки – горячие, робкие.
– Уэльс? – предложила она, в свою очередь, догадку, чтобы хоть как-то отвлечься, хотя была абсолютно уверена, что он отлично все понимает.
– Ни в коем случае.
– Тогда Эдинбург?
– Это ближе – когда-то, очень давно, я бывал там.
– А-а, так я и думала: акцент сохранился.
– Север имеет способность оставлять свою печать навсегда. – Пальцем в кожаной перчатке, обрезанной у второй фаланги, он лениво водил по краю кружки с элем.
Их мирный диалог нарушил грохот сапог на деревянных подошвах, и в двери ввалилась группа мужчин в плащах. Ева скорее почувствовала, чем увидела, как ее спутник, подобно лучнику, изготовившемуся к стрельбе, сосредоточил все свое внимание на вошедших, но вскоре расслабился, хотя она не могла объяснить, каким образом об этом узнала, потому что у него не шевельнулся ни один мускул. Такому самообладанию и умению скрывать и гасить угрозу, ничем внешне это не показав, можно только позавидовать.
Вскоре из дальнего угла раздались скабрезные куплеты, и Ева, пытаясь скрыть смятение, уставилась на свою кружку, затем быстро подняла ее и сделала глоток.
Ее перекосило, и она еле проглотила пойло, а он, наблюдая за ней, заметил:
– Эль здесь совершенно отвратительный.
– Не только здесь. И как только вы его пьете?
Он сжал губы, словно никогда прежде не задавался этим вопросом, и Ева уверенно заявила:
– Вы должны попробовать вино из герцогства Бургундия.
– Должен? – Он приподнял темную бровь.
– Несомненно. – Подавшись вперед и прижавшись грудью к столешнице, она сжала руки перед собой и мечтательно заговорила: – Я могла бы рассказать вам о долине, где выращивают виноград, и показать виноградники. Там воздух всегда горячий, а земля, напротив, прохладная. Полосы виноградных лоз убегают вниз с холма словно живые струи, похожие на пирог. Нет, скорее, на гиганта, вытянувшегося под огромной простыней. Ах, виноград! Это самое чудесное лакомство на свете.
В мерцающем свете свечи он, чуть прикрыв глаза и наблюдая за ней, медленно повторил:
– Чудесное лакомство… Как вас зовут, мадам?
– По законам рыцарства вы должны представиться первым, сэр.
– Я не рыцарь.
– Со мной будете, – отмахнулась от его слов Ева. – Вы поймете, что это неизбежно. Итак, ваше имя, сэр.
– Джейми.
– Джейми, Джейми… – Она несколько раз повторила имя, будто пробуя на вкус.
Казалось, прошло много лет с тех пор, как она произносила хоть чье-то имя. Возможно, так и было. Исключение составляли лишь отец Питер и его подопечный, Роджер. И вот теперь назвала по имени этого опасного мужчину, и опасного не только потому, что все его тело обвешано кинжалами, но и потому, как он действовал на нее, что она ощутила внутри, когда его губы изогнулись в едва заметной кривой улыбке, после того как она повторила его имя.
– А вы, мадам?
– Ева… Мое имя Ева, – после заминки ответила она.
– Ева, Ева… – Как и она, он дважды пробормотал ее имя, с тем единственным отличием, что она никоим образом не вложила столько скрытой чувственности в два тихо произнесенных слова.
И опять она ощутила внутри нечто похожее на землетрясение: толчки и смещающиеся участки земли.
– Вы не находите чрезвычайно странным, что мы сидим здесь, преследуя одну и ту же цель – хотя получить это может только один из нас, так что, несомненно, нам предстоит борьба, – и говорим о всяких пустяках? – спросила Ева.
Он слегка подвинул свой табурет вперед, не отрывая от пола ни одной из четырех деревянных ножек, и опустил ладонь на стол рядом со свечой, самым ярким пятном во всей сумрачной таверне, и в непосредственной близости с ее руками, такими бледными по сравнению с его, испещренной шрамами.
– Хочу заметить, что в моей жизни нет пустяков.
– Теперь есть, – возразила Ева и похлопала по столешнице между ними.
– Теперь есть, – повторил он, глядя на ее руки. – Что вы сделали со своими ногтями?
– Накрасила. – Она сжала пальцы в кулак, чтобы спрятать ногти. – Это ерунда, привычка, которая проходит со временем.