Если это так, то верно и обратное. Отношения с Калимой становятся всё напряжённее. Вернее, плавно сходят на нет. Превращение крепкого, здорового Отто Пельтца в обременённую собственным телом ветошь, производит на неё угнетающее впечатление. Тем более, что мой конкурент, — крепкий, здоровый Василий, или кто он там на самом деле, — по-прежнему крепок и здоров. Как и она сама. И ничего им не делается.
Да, скажу я вам, славная эта штука — бессмертие.
Особенно, когда чтобы умереть, никаких усилий прилагать не нужно.
Иисус Христос после визита к Иоанну Крестителю удалился в пустыню и сорок суток ничего не жрал, а напоследок "взалкал". Помню, там же, в госпитале, меня вдруг заинтересовало, что за пустыня и с какой радости его туда понесло? Сегодня меня больше интересует, что такое "взалкал"? Означает ли это "полез на стенку от голода"? Если так, то парень, который всё это сочинил, никогда по-настоящему не голодал. Сегодня, на пятнадцатый день, я уже не воспринимаю чувство голода как сигнал к необходимости приёма пищи. На самом деле мысль о еде вызывает тошноту. Голова кружится, постоянное ощущение чуть приподнятой температуры. Надеюсь, что моё самочувствие всего лишь связано с подсознательной реакцией организма на непрерывное психологическое давление: генетические яды — дело нешуточное. Особенно когда последствия их применения назойливо маячат перед глазами.
— Служивый, — прерывает мои вечерне умиротворённые размышления тихий, порыкивающий баском голос. — Слышь, служивый?
Я не пугаюсь. Местное отребье, больше похожее на цирковых уродцев, чем на людей, само от меня шарахается. Я их не осуждаю. Вид у меня и вправду неважный.
— Служивый, седьмого дня умрёшь…
— Я не служивый, — отвечаю вежливо, но твёрдо. — Вы меня с кем-то спутали!
— Ни с кем я тебя не спутала; говорю, как есть: умрёшь через семь дней, но не от голода.
…"не от голода"!
"Спутала"? Голосок, конечно, не женский.
— Ты умрёшь, приятель твой уйдёт. Куда — непонятно. Но уйдёт. Совсем уйдёт, не будет его вовсе. Куда девку денете? Она-то всюду чужая. А нам приглянулась…
В сарае темно, слепят потрескивающие лучины, и разглядеть, кто со мной говорит, невозможно. Судя по используемым спряжениям, — женщина. Но если верить голосу: низкому с хрипотцой на звонких согласных, мужчина. Пожилой мужчина, лет, эдак, под шестьдесят.
Василий сразу сказал, что уйдёт. На эту тему у нас была длинная беседа. И занятная. Ему нужна дверь. Та самая, которую он однажды уже пытался открыть, и которую мне помешала открыть матушка Кселина.
Что там за дверью, он не рассказывает. Говорит, что не моего ума дело. Я не обижаюсь. Тем более, что в его устах это звучит не оскорбительно. Скорее, наоборот, с большим сожалением. Мол, хороший ты парень, Отто, полезный и всё такое, но вот что там за дверью, понять не сможешь, не по твоему уму, что там находится. А потому и говорить не о чём. Как доберёмся и откроем — посмотришь, мешать никто не будет. Разве что Кселина со своими амазонками. А чтоб их, мешальщиков нашему движению на пути к счастью и процветанию поменьше полегло, двинемся кружным путём, через Восточное сопределье. Тем более что основные, по-настоящему опасные монстры, на своих кораблях умотали на Землю, уцелевших аборигенов добивать. Великую зачистку для новых колонистов делать.
Жестокость. Неумолимая злобная логика. Математика зла. И как хитро всё рассчитано. Нечисть сперва возьмётся чужих изводить. Моих братьев, значит. Ведь кто такие монстры? Беглые крестьяне и неудачники, беглецы из племенного питомника матушки Кселины. Попав на отравленные земли, меняют свой человеческий облик на свободу, бессмертие и маску чудовищ. Они ещё помнят о своём прошлом. И, попав на новые земли, своих поначалу обижать не станут.
Новая рассада людей будет стремительно множиться и шириться. Новые поколения, неумолимо расширяя ареал обитания, рано или поздно встретятся с монстрами. Новые люди позабудут о том, кто они такие. Монстры, напротив, будут помнить всё, вот только память эта ничем им не поможет. Лешие, вурдалаки, "змеи Горынычи" долговечны, но в потомстве слабы, а потому по-настоящему претендовать на новые территории не смогут. Они проиграют своему слабому, уязвимому, но значительно превосходящему числом противнику.
Мрак! Содом и Гоморра! Не по грехам кара, Господи.