Набор слов. Но убивать его я не собираюсь. Да и возможности такой нет. Он со мной. Он не с ними. Он такой же чужак здесь, как и я. Просто быстрее разобрался в ситуации. И по поводу своего состояния я ему верю. После падения с вершины валуна я и впрямь себя чувствовал неважно. Обещал вылечить? Пусть лечит! А там посмотрим.
— Ты-то сам, как уцелел?
— Жизнь так сложилась, Отто. Другая конституция организма.
— А почему не нашёл меня утром? — я не мог успокоиться.
— Утром? — непонятная заминка, что у него — провал памяти?
— Ах, да, утром… давно это было, Шарки. Новые времена — новые проблемы. Давай-ка лучше о них.
"Похоже у него опять проблемы с головой".
— Не называй меня "шарки"!
— Извини, Отто. Я не подумал, что так тебя могли называть раньше. Но те, кто тебя так называл, очень проницательные люди, как бы ты к ним ни относился.
— Я парализован?
— Это не паралич. Психосоматическая фиксация, я сам ещё не всё понимаю.
— Но руки! Руками я могу двигать!
— Всегда так, Отто. Какая-то тонкая доводка. Почему-то вначале включаются руки при отключённом зрении. Потом опять отключаются все чувства, а через сутки ты уже будешь абсолютно здоров.
"Всегда? Что тут, чёрт возьми, происходит?"
— Где я, Василий?
— В лазарете. Считай, ты был полностью разобран. По винтикам. Я сам это видел.
— Ну и как?
— Что "как"?
— Какой я там, внутри?
— Очень неаппетитный… я даже разочарован.
— Ты ждал другого?
— Разумеется! — усмехается Василий. — Белая кость, голубая кровь…
— Насмехаешься?
— Нет. Просто соскучился. Хочу поговорить.
— Соскучился? За сутки?
Пауза.
— Отто, прошло больше времени, чем одни сутки…
— И сколько это? Неделя? Две?
— Пятьдесят лет.
Теперь молчу я. Мне нечего сказать. Я опять начинаю ощупывать непонятный предмет.
— Что у меня в руках?
— Это игрушка, Отто. Деревянный кораблик. У меня получается воспроизвести человека только со всем набором предметов, которые были при нём в момент записи.
— Записи?
— Да. Когда ты потерял сознание, я записал тебя. Теперь пришло время, и я тебя воспроизвёл. Только чуть подправил. Зачем нам с тобой Отто с разбитой головой и фаршем вместо внутренностей?
— У меня почему-то такое впечатление, что тебе это уже приходилось делать. И не один раз.
Он молчит.
— А куда девается оригинал?
— Оригинал?
— Да. Ты же сказал, что я — воспроизведение записи. Куда делся оригинал, с которого делалась эта запись?
— Оригинала нет, Отто. В момент записи происходит полная молекулярная разборка всего организма. Ничего не остаётся.
Теперь я чувствую, что это галеон, я даже помню, как сегодня его вытачивал. Нет, не сегодня, — пятьдесят лет назад.
— И много сейчас у тебя таких игрушек, Василий?
— Девять штук. Да ты не переживай, с двойниками у тебя проблем не будет.
Что-то чересчур быстро он это сказал; явно поторопился с ответом. Будто ждал его. Нет. Не так. Он подвёл меня к этому вопросу, а потом отбарабанил давно готовый ответ.
— Думаю, мне лучше знать, будут у меня проблемы с двойниками или нет…
— Ты ошибаешься. Мне просто нужна была рабочая сила. Здесь очень многое нуждалось в ремонте и серьёзной переделке. Так что ты — это ты, все остальные — лишь тени, с руками для работы.
— Тени? Выходит, ты можешь не только дырку в голове залатать, но и всё из головы через эту дырку вытрясти?
— Что-то в этом роде.
"Он отнёс меня в лазарет и включил запись. Откуда он знал, как это сделать"?
И ещё. Он обещал спеть песню, и он её спел…
— А я зачем понадобился? Пятьдесят лет тебя устраивала компания теней, а теперь вдруг на общение потянуло?
— Полегче, Отто, я ведь теперь — бог!
— Вот это да, — меня начал разбирать смех. — Что же ты тогда, выйдя к костру, забыл представиться? "Здравствуй, Отто, я — твой бог…"
— Смеёшься? Напрасно. Не забывай: я тебя создал! Могу и убить…
— Удивил! Миллионы женщин каждый день кого-нибудь создают. Так что, каждой — по нимбу над головой? Можешь убить меня? Я слеп и обездвижен, и чтобы меня убить, совсем не обязательно быть богом.
Он молчит. И мне сказать нечего. Я нащупываю на поясе нож и продолжаю работу над галеоном. Помнится, я мечтал уплыть на нём. Сейчас во мне крепнет уверенность, что я сделаю это. Если лысая голова — признак копирования, значит, существует и запись Катерины. Моей Катерины. Любая задача разрешима, в противном случае её невозможно было бы сформулировать. От меня требуется только найти запись своей женщины…