— Да, матушка Кселина, — покорно согласился Калим.
— Почему?
— У моего противника феноменальная реакция и прекрасная координация движений. Он — гений фехтования. Это не просто мой лучший ученик. Это Мастер, которому просто нужно было объяснить, с какого конца следует держать шпагу. Остального он добился сам…
— Неужели кроме шпаги у этого молодчика достаточно знаний и опыта, чтобы занять твоё место?
— Вполне достаточно, матушка Кселина, — заверил её Калим. — Дроздович, несмотря на свою молодость, — "и прозвище", добавил Калим про себя, — опытный солдат. Он без труда справится с должностью сотника.
— Похоже, у тебя нет никаких сомнений в том, что сегодня вечером умрёшь?
— Да, матушка, именно это я и хотел сказать!
— Тогда почему не спасаешь свою шкуру? — она наклонилась к нему, и Калиму показалось, что она заглянула на самое дно его памяти. Туда, где лежит старый хлам событий, забытых по давности лет или по ничтожности, или заботливо припрятанный рассудком от укоров совести. — Почему не соглашаешься с моим предложением, сотник?
Калим опять дрогнул под её натиском. Формальная процедура, обязательная перед дуэлью, предстала в каком-то новом для него свете.
— Боюсь, я не совсем понимаю, матушка…
— Ты умереть бойся, — всё также зло, с давлением перебила его Кселина. — А "не понимать" тут и вовсе нечего. Ждём призыва. Нужны люди, солдаты, чтобы крестьяне могли спокойно работать с землёй и возрождать расу. А ты ведёшь себя, как обиженный мальчишка! Уступи дорогу и сохрани себе жизнь! Там, — она ткнула пальцем себе под ноги, — через короткое время подрастёт молодёжь, и вновь будет тебе сотня. Ты нужен нам. Впереди большие перемены.
Она замолчала. И отвела от него взгляд.
Отпустило. Сразу стало легче дышать. Будто петлю на шею закинула… а потом взяла, да и бросила.
Калим провёл рукой по лицу. Рука стала мокрой от пота. Или она и была такой мокрой?
— Не упрямься: отдай Дроздовичу Дом и отправляйся в дальнюю разведку.
— С потерей гражданских прав? — уточнил Калим. Он полностью оправился от натиска Кселины. Сейчас он и себе не смог бы ответить, что его так напугало. — И при входе в Город отдавать оружие страже? И любой прощелыга сможет отхлестать меня, когда я буду сидеть в корчме за кружкой пива? А если я, сохрани меня Матерь, ему отвечу, то стража посадит меня посреди площади на цепь, и прислуга всего Города будет ко мне наведываться, чтобы выплеснуть на голову ведро с помоями?
Он вскочил. Он нависал над ней. Уважение к её сословию, впитанное им с детства, как необходимость дышать или умение ходить, не позволяли большего. Но настойчивость гостьи была неслыханно оскорбительной.
— И мои дети все эти дни будут держать взаперти своих детей, чтобы те ненароком не зашли на площадь? А если кому-нибудь из них не хватит ума сделать это, внуки будут кричать во весь голос: "Папа, смотри: это наш дедушка в дерьме на цепи сидит!"
Картина была настолько мучительной и яркой, что Калим, башней возвышавшийся над собеседницей, уже был готов обрушиться на неё, когда в комнату ворвалась Инита:
— Завтрак готов, господин. Матушка, извольте пройти с нами к обеденному столу.
— Мальчишка, — прошипела Кселина. — Ты нужен нам!
— Измените Закон, и я к вам на коленях приползу, — также шёпотом ответил Калим, быстро остывая.
— Мы не можем изменить Закон, — она тоже успокоилась.
— А я не могу изменить себя!
— Закон не мы придумали.
— Я тоже не сам себя родил.
Круглосуточная охрана Внешних Ворот была частью Закона — набора правил, следовать которому значило быть свободным гражданином.
Ворота — материальное свидетельство промысла Матери, вещественное доказательство её бытия и заботы, — были стары, как мир. А может и старше. Этого никто не знал. Ворота были теми узелками, которые связывают звенья известного мира, кантоны, в единую цепь.
Внешние Ворота — другое дело. Массивная круглая металлическая плита, вросшая в скалу, закрывала проход на свободные пространства. Примерно раз в столетие она открывалась, и тогда начиналась Интервенция, великий Исход, означающий новую жизнь для большинства жителей кантона.
В соответствии с Уставом караульной службы, в случае открытия Внешних Ворот, караул обязан был незамедлительно пройти внутрь и опустить рычаг блокировки до упора вниз. В этом случае Внешние Ворота останутся открытыми до тех пор, пока последний гвардеец, замыкающий Исход, не поднимет рычаг вверх. Тогда они закроются и навсегда отрежут пионеров от привычной жизни. Внешние Ворота не открывались очень давно.