— А "иногда"… — она замолчала, задумалась.
Отто отложил полотенце и уселся на табурет рядом с её кроватью. "Она не думает о том, как выразить мысль словами, — вдруг понял он. — Она думает, следует ли вообще мне об этом говорить".
— Этот вопрос, как раз и связан с твоей головой, — решилась Калима. — Рядом с тобой я слышу звуки шагов. Множество людей бодрым маршем шагают по дороге с мягким, глухим покрытием. Шагают в какой-то прочной, крепкой обуви: сапоги или ботинки. Меня пугают эти шаги, Отто. Я слышу в них беду и боль, и разочарование…
Он взял её за руку и, не обращая внимания на масло, поцеловал.
— Вкусно? — улыбнулась она.
— Ты же знаешь: воспринимается не вкус, а отношение. Я знаю, что тебе было приятно, и даже если бы рука была в машинном масле, а не в облепихе, я всё равно бы её поцеловал. Не отвлекайся. Мы остановились на звуках в моей голове.
— Здесь есть удивительная женщина. Она тебя видела в суде. Она тоже восприимчива к разуму. Она говорит, что твои звуки марша ей знакомы.
— Вот как?
— Представь себе. В их кантоне, как и в любом другом, есть две наглухо закрытые двери. Одна из них так и называется: "глухая". Она открывается примерно раз в сто лет. Через неё мы сюда попали. Вторая, напротив, не открывается никогда, и называется "звонкая", потому что сквозь неё слышно, как там шагают люди… Тысячи и тысячи лет шагают. И всё не могут остановиться.
— …и эти звуки похожи на те, что ты слышишь у меня в голове? — недоверчиво сощурился Отто.
— Да, любимый, — не сказала — промурлыкала Калима, — ты знаешь, у меня осталось ещё пару местечек, куда, как мне кажется, местное солнце-невидимка не добралось.
— Лежи спокойно, — прикрикнул на неё Отто. — Что она ещё тебе сказала?
— Что приглашает нас к себе в гости.
— Куда это?
— В обитель Матери.
— И что мы там будем делать?
— Посмотрим на эту дверь, — она тягуче растягивала слова, и Отто почувствовал, что поддаётся этой древней магии женской силы. — А потом, если ты не будешь дуться, как сегодня, осмотрим нашу келью, может, часик… может, два?
— Прекрати, — рассердился Отто, — ты выяснила, чем они тут вообще занимаются?
— Что значит "чем"? — она оставила свою игривость и широко открыла глаза, — готовятся к вторжению на Землю…
Они шли по хорошо утоптанной дороге, петляющей между холмами. Вокруг долины из-за горизонта выступали высокие горы, изрезанные ущельями и белыми пятнами ледников. По ночам ледники светились, и полной темноты не было. А днём возникала стойкая иллюзия, будто небо покоилось на этих горах. Впрочем, не исключено, что так оно и было. И весь этот мир был всего лишь чередой таких долин, с холмами, реками и озёрами, связанных между собой тоннелями, идущими сквозь породу, у ворот которых несли свою круглосуточную вахту Гвардейцы Её Величества.
Бесконечные сады аккуратными шеренгами деревьев, казалось, приступом брали пологие склоны холмов, взбирались на них и пропадали за их гребнями. Между деревьями неутомимо горбатились люди в белых подпоясанных рубахах, разноцветных шароварах и широких соломенных шляпах. Временами ветер, пропитанный запахами зелени и цветов, доносил их крики и смех.
"Что-то не похоже на военные приготовления, — думал Отто. — Или они собираются с нами воевать мечами и стрелами? Надо бы им как-то намекнуть, что в таком случае, они немного опоздали. Лет на тысячу…"
Калима, спрятавшись под плотной тёмной накидкой, закрывающей тело с головы до пят, шла рядом. Прошло две недели, её ожоги давно зажили, но она хорошо запомнила боль и свою беспомощность; пренебрегать этим уроком ей не хотелось.
— Они называют это "интервенцией", — доносился её голос из-под паранджи, — раз в три-четыре поколения организуется массовый исход этих людей на Землю. Здесь остаётся лишь четвёртая часть населения, которая до следующей интервенции восстанавливает численность, и цикл повторяется…
— Ты там ещё не сварилась?
— Не отвлекайся, — ответила она. — Этот исход — главная составляющая их мировоззрения…
Отто настоял, чтобы они говорили между собой только на местном языке, и результаты его настойчивости не замедлили сказаться: трудностей в общении с аборигенами он больше не испытывал.
Свежий утренний воздух был прохладен, но Отто знал, что к полудню будет жарко. Впрочем, в обратную дорогу они двинутся лишь после обеда, под вечер. И когда они доберутся до замка Калима, под ногами будет хрустеть иней, а изо рта вырываться пар.
"Как в таких условиях выживают посевы? — подумал Отто. — Впрочем, с их точки зрения, сейчас зима. Время жатвы давно прошло, а к посевам приступать ещё слишком рано…"