— Буду с вами откровенен, господин Мужик, — сказал штандартенфюрер. — Понтийск войска фюрера так или иначе оставят. Мы не хотим быть отрезанными на полуострове и уйдем отсюда, чтобы спрямить линию фронта, собрать силы в кулак для решительного боя. Германия имеет достаточно сил, чтобы не только противостоять армиям коалиции, но и сокрушать эти армии. Поэтому оставление нами города не окажет никакого влияния на ход войны. Главное — уйти отсюда так, чтобы сохранить живую силу нашего вермахта и частей СС. Вы и ваши пособники пытались помешать нам в этом: вы хотели взорвать туннель. Мы сорвали эти планы...
Мужик усмехнулся. Он пришел в себя еще на катере, на который подняли его захватившие под водой немецкие водолазы. Катер быстро пошел к причалу. Оттуда Мужика на бронетранспортере доставили в город, прямо в кабинет шефа гестапо Вайсмюллера. Ни на катере, ни в бронетранспортере Мужик Гордиенко не видел.
«Пропал Хлопец, — думал он о Панасе, — жалко парня...»
Своя судьба его не волновала. Он знал, что его ждет, и потому давно приготовился ко всему.
«Главное — не потерять лица, — решил Мужик, — не потерять лица...»
— Ваши карты биты все до одной, — сказал Вайсмюллер, — но я могу дать вам шанс отыграться... Предлагаю стать двойником. Мы имеем сведения о том, что вы разведчик высшего класса. Подпишите согласие сотрудничать с нами, и мы оставим вас здесь, дадим даже возможность уничтожить боны в Балацкой бухте, чтоб вам не с пустыми руками явиться к своему шефу.
— А туннель? — спросил Мужик, стараясь протянуть разговор и все еще веря, что слова Вайсмюллера о сорванном гестапо взрыве — пустые слова. Ведь они выявили и уничтожили попавшего в отряд вражеского агента.
— Того взрыва, который планировали вы со Львом, — сказал штандартенфюрер, — его не будет... Туннель нам нужен для эвакуации войск. Когда пройдет последний эшелон, мы подорвем его сами. Если же возникнут какие-то сомнения у ваших, обвиняйте во всем Клименко. Ведь это он должен был нажать кнопку, вы в это время уничтожали боны Балацкой бухты.
«Он знает и о Клименко! Но кто предал, кто?» — лихорадочно думал Мужик.
— А Клименко ничего не расскажет, — проговорил Вайсмюллер. — Он уже мертв. А сейчас... — Штандартенфюрер посмотрел на часы. — Внимание! Слушайте...
С восточной стороны города донесся глухой звук взрыва.
Мужик вскочил.
— Успокойтесь! — рявкнул Вайсмюллер. — Это не туннель, — добавил он уже спокойнее. — Это взорваны все ходы, ведущие из катакомб Лысой Головы на поверхность. Партизанского отряда «Красное Знамя» больше не существует!
Мужик опустил голову. Он не видел, как в кабинет вошел эсэсовский офицер в мундире штурмфюрера.
— Соглашайтесь, Сергей Николаевич, — тихо и проникновенно сказал штурмфюрер, подойдя к Мужику и кладя руку на его плечо. — Соглашайтесь.
Звук нового голоса заставил Мужика вздрогнуть. Он медленно, будто боясь поверить в услышанное, стал поднимать голову. Наконец увидел улыбающееся лице штурмфюрера и вскочил на ноги.
— Ты! — задыхаясь, выкрикнул он. — Ты! Сволочь Предатель!
Он ринулся было вперед, но зашедший сзади Вайсмюллер, рванув Мужика за плечо, отправил его на стул
— Какой же я предатель, господин Миронов? — обиженным тоном заговорил штурмфюрер. — Я — германский офицер, разведчик, как и вы. Вот мы не называем же вас предателем.
— Довольно философии, Угрюмый, — прервал его Вайсмюллер. — Скажите своему коллеге, что мы знаем о нем все. Пусть соглашается работать на нас, компрометирующих документов мы имеем на него предостаточно, знаем всю подноготную, и если не согласится — не только расстреляем, но и подбросим его командованию материалы о том, что он сотрудничал с нами. Пусть не будет ему покоя и на том свете.
— Поверьте, Сергей Николаевич, если уж мы знаем ваше подлинное имя, которое известно только Льву, это говорит о больших наших возможностях, — снова заговорил штурмфюрер. — Есть полный резон...
Он не договорил.
Раздался сильный грохот. Казалось, само небо обрушилось над Понтийском. Это начали артиллерийскую подготовку корабли Черноморского флота.
— Вот вам мой ответ! — крикнул Мужик, — Получайте!
— Уберите его! — приказал Вайсмюллер. — в подвал!
Когда эсэсманы выводили Мужика из кабинета начальника гестапо, Мужик обернулся.
Штурмфюрер смотрел ему вслед, и, как показалось Мужику, во взгляде его было сожаление.
ЭТО ОН!
— Посмотрите, — обратился Леденев к седоголовому человеку со шрамом, — вам что-нибудь говорит эта фотография?
Мужик взял из рук Юрия Алексеевича фотографию и всмотрелся в нее.
Рука его вдруг дрогнула, он отстранил снимок подальше от глаз, затем снова приблизил к лицу и медленно протянул фотографию Леденеву. Лицо человека со шрамом побледнело.
— Это он, — глухо сказал Мужик. — Да, это он...
РАССТРЕЛ
Солдаты торопились.
Они уже слышали о высадке русского десанта у мыса Нитрибат, они видели небо в разрывах, над их головами свистели снаряды, проносились штурмовики, и бой шел уже в предместьях Понтийска.
На вокзале грузился эшелон, который должен был вывезти из города эсэсовскую часть, и там в эшелоне, могло оказаться местечко и для них, и надо спешить туда, на кой дьявол понадобилось копать могилу этому русскому, разве нельзя его пристрелить как собаку и оставить под забором.
Лопаты звякали о попадавшиеся в грунте камни.
Мужик стоял поодаль и курил сигареты, которыми угощал его штурмфюрер. Фрицевские, конечно, сигареты, но почему б не покурить вдоволь перед смертью.
В трех шагах от него торчал автоматчик, а совсем рядом штурмфюрер, словоохотливый, предупредительный, вежливый такой гад...
Он говорил:
— Поверьте, Сергей Николаевич, мне искренне жаль расставаться с вами, да еще при столь печальных обстоятельствах. За время нашей совместной работы я, честное слово, подружился с вами... Но такова логика борьбы. Жаль, что вы не согласились работать на нас. Наше содружество тогда только б окрепло, а теперь... Теперь, увы, я должен проводить вас на тот свет. И даже могилу вам роют по моему приказу, чтоб мне быть до конца уверенным: я вас лично похоронил. А из могил не встают. Еще сигарету?
— Давай, — буркнул Мужик. — Так это ты тот самый, о котором сообщал Лев?
— Я, Сергей Николаевич, я... Еще б немного, и... Но, как вы сами знаете, правда на стороне того, кто первым нанесет удар.
— И ребят ты убрал?
— Увы, Сергей Николаевич, иначе нельзя... Сутки не прошли, как я пожертвовал двумя гестаповскими агентами. Видите, мы не считаемся с затратами...
— Хватит копать, — оборвал его Мужик, — стреляйте так, благодетели...
— Как можно, Сергей Николаевич, могилку сделаем по первому разряду.
— Больно чисто говоришь по-русски, врал, поди, что немец...
— Чистокровный ариец, Сергей Николаевич. Сын иностранного специалиста, десять лет жизни в России, окончил советскую школу, все приятели мои — русские мальчишки. Потому и в разведку пригласили. — Он улыбался.
— Что-то ты больно развеселился, не к добру это, учти, специалист из России. А еще Угрюмым зовут...
— На характер не жалуюсь. Угрюмый — это конспирация. А настоящее мое имя — Герман. Герман фон Штакельберг. Попадете в рай — привет апостолу Петру, он тезка моего папы. Ну а ежели в ад — поклон Вельзевулу. Мой духовный наставник.
— Это точно, — сказал Мужик. — Наставники у тебя оттуда.