Анна возвращалась со множеством коробок. Она купила одну необычайно изящную соломенную шляпку, украшенную лентами из тафты, другую из атласа, завязывающуюся под подбородком, а также тюлевую косынку и батистовый чепчик. Улыбаясь, она думала о своих покупках, когда карета резко остановилась. Удивленная, она отодвинула фиолетовые занавески и выглянула наружу.
Согнутый в три погибели мужчина, приближавшийся к ней, показался ей отдаленно знакомым. Он был несказанно уродлив. На его лице виднелись три шрама, у него был беззубый оскал, и он напоминал зверя из детской волшебной сказки. Этьенн тут же убедился, что его не обманули. Эта венецианская куколка была восхитительна. Он оглядывал ее чудную шею и груди, налитые, как спелые фрукты; на ней было платье с глубоким декольте и приталенным корсажем, застегнутое на ряд крючков и удлиненное сзади, чтобы подчеркнуть изгиб спины. Платье это, скроенное из бархата цвета сливы, плотно облегало ее фигуру, подобны песочным часам. Светлые локоны Анны были подобраны. На них как бы случайно опустилась инкрустированная драгоценными камнями бабочка.
Охотничий нож, который вытащил слуга Баснописца, окончательно развеял сомнения венецианки по поводу его намерений, и в то же время в карету проник исходящий от него удушающий смрад.
Анна также заметила, что он был не один. Ее остановили на мощеной дороге, ведущей в Марли. Вокруг кареты стояло еще шесть человек. Хотя Анне этого не было видно, но ее кучер не мог пошевелиться, так как ему приставили нож к горлу.
– Я… я ничего не мог поделать, мадам! – закричал он.
Анна подумала, что, возможно, ей удастся задобрить своего похитителя.
Он просунул голову в дверцу.
Она медленно поднимала свое платье.
– Итак, мой друг, что же вам от меня надо?
– Вы должны выйти и следовать за мной, – проговорил Этьенн медоточивым голосом.
Он еще шире улыбнулся, не стыдясь обнажить свои гнилые зубы.
Нежные пальцы Анны скользили вдоль бедра, – из-под платья показался кусочек тела… а также соблазнительная подвязка из черного кружева.
Сверкнул перстень.
Этьенн смотрел во все глаза.
– Но, месье… Вы знаете, кто я такая и как меня называли в Венеции?
Он не заметил небольшой венецианский кинжал, который она вдруг выхватила из-за набедренной застежки; рука ее описала небольшой полукруг. Он едва успел уклониться. Клинок оставил на его подбородке глубокий шрам. Еще один!
– Меня называли Черной Вдовой!
– ШЛЮХА! – взревел он.
Тут же подскочили остальные мужланы, вооруженные кинжалами и пистолетами.
Увидев, что она окружена, Анна гордо вышла из кареты.
С надменным видом она стояла перед ними.
Этьенн отступил на несколько шагов, хватаясь рукой за кровоточащий подбородок.
– Ну, сейчас ты поплатишься!..
Один из его спутников удержал его.
– Стой!. Ее велели доставить невредимой. Ты что, забыл?
– Ладно, но когда мы с этим покончим, красотка моя… Ты тоже отведаешь моего клинка.
Он ограничился тем, что ущипнул ее за щеку. Она запрокинула голову, отодвигаясь от окружавших ее людей.
– Не смей дотрагиваться до меня, ничтожный.
– Пошли. Надеть ей повязку на глаза.
И ее увели.
Налет на загородный особняк
Особняк Эрбле
– Ну а что же теперь?
Виравольта отступил в тень.
Вместе с ним за живой изгородью из самшита скрывались д'Эон и Бомарше. Сапфир в это время ехала в Рюффек на встречу с Шарлем де Брогли. Им показалось странным, что шеф службы созвал своих агентов в «Прокоп» на встречу, которая обернулась западней. Или информация так или иначе просочилась… или дело было в самом Брогли. В это предположение не решались поверить ни Пьетро, ни его товарищи. Но надо было все-таки удостовериться. Сапфир вызвалась исполнить эту рискованную миссию. А миссия, выпавшая надолго Виравольты, драматурга и «мадемуазель» д'Эон, была ничуть не легче.
– Я насчитал их около дюжины, повсюду вокруг замка.
Наступила ночь. Сквозь тучи светила луна, на которой четко вырисовывалось пятно Лунного моря. Силуэт заброшенного особняка напоминал готический замок, вокруг которого вились летучие мыши и совы. На первом этаже мерцал огонь. На юго-восточном углу строения находилась башня с остроконечной крышей, служившая тюрьмой. С обеих сторон лестницы, ведущей на крыльцо, можно было различить старинные рвы. Чуть дальше из водоема доносилось кваканье.