Конец эры | часть 1 (человек/эльфийка, изнасилование)
Она бы хотела заплакать. Закричать в полный голос, вцепиться в кожу ногтями, выпустив наружу всё то, что накопилось в сердце за последние часы. Боль, тревога и отчаяние жгли грудь, словно раскалённые угли, а осознание собственного бессилия подтачивало и без того ослабевший дух. Да, она хотела плакать. Хотела, но не могла.
Чистый горный воздух ощущался спёртым. Сковавшее рёбра напряжение не хотело отступать, не давало вдохнуть полной грудью. Казалось, что внутри всё пересохло, и влаги не хватает даже на одну крохотную слезинку. Голос не слушался, вместо крика из горла вырывался жалкий шёпот. У неё больше не было сил надеяться, искать выход. Ей оставалось только терпеливо ждать своей участи. Жалкое, убогое зрелище. Хорошо, что в ту минуту её никто не видел.
Иримэ вздохнула. Она собиралась было позвать служанку, чтоб та принесла воды, но быстро вспомнила: прислуга трусливо разбежалась, оставив своих господ на произвол судьбы. Дворец опустел, остались только те, кому было некуда идти. Даже стражники побросали посты в попытке уберечь свои шкуры. Хах, глупцы, как будто в этом был смысл! Рано или поздно люди всё равно доберутся до них. Доберутся и сотрут в порошок.
Пришлось встать, самой налить себе воды из изящного графина. Иримэ на секунду остановилась, любуясь тонкой работой стеклодува. Сосуд словно состоял из кристально чистого, переливающегося на солнце льда. Красота. Таких вещей больше не будет. Скоро сюда ворвётся человеческая орда, разнесёт всё, чего эльфийский народ добивался сотнями лет, и тогда мир погрузится в грязный, поражённый чумой невежества мрак. Прекрасные картины сменит грубая мазня углём на коре, вместо мелодичной флейты будет пастушья дудка из тростника.
Эльфийка посмотрела на своё отражение в кубке. «Словно побитая собака», — с горечью подумала она. Светлые, почти белые волосы спутались и теперь напоминали мокрую солому. Под глазами залегли тёмные круги, кожа отдавала не благородной бледностью, а унылым сероватым цветом. Всегда ясный взгляд красных глаз выглядел затуманенным. Иримэ чуть качнула рукой с кубком, чтоб рябь стёрла неприятную картину.
Пытаясь как-то скоротать время, она медленно прошлась по комнате. Отвлечься, занять себя хоть чем-то не получалось. Мысли снова и снова извращались к одному и тому же: к смертям, к разрушениям, к бессмысленной звериной жестокости. Воображение живо рисовало самые дикие картины того, что скоро произойдёт в этих стенах. Память услужливо выуживала из своих глубин худшие воспоминания, сильнейшие страхи.
Столько всего произошло в последнее время… Эльфов как будто покарали за века мира и благополучия. Или же за высокомерие и недальновидность… Теперь это уже не имеет значения. Жаль только, что расплачиваться за это предстоит в первую очередь ей - наследнице умирающего народа, королеве, которую даже не успели короновать.
Всего месяц назад она была принцессой, причём даже не наследной. А потом… сперва во вражеском плену погиб старший брат. Люди не стали требовать за него выкуп, не стали диктовать условий его спасения. Они просто убили его, как подзаборную дворнягу, и даже не вернули семье тело. До Иримэ дошли слухи, что оно две недели висело на частоколе вражеского лагеря, пока хищники не обглодали его до костей.
Следующим был отец. Он пересекал горный хребет, когда враги устроили обвал. Тех, кто не погиб под каменными завалами, добили люди. Тех, кого они пропустили, ночью утащили волки. Последний брат понимал, что они обречены. Что любое его решение неминуемо приведёт к краху. И он не выдержал. Стража нашла его под окнами одной из башен, бездыханного и окровавленного. Он не попрощался, не оставил записки. Иримэ хотела бы верить, что это всё чьи-то злые козни, что её брат не сдался и собирался бороться до конца. Да только не верилось. И теперь трон, который она никогда не должна была получить, принадлежал ей.
Думать об этом было страшно. Иримэ не доставало необходимых королеве твёрдости и хладнокровия, знаний и хитрости. Её никогда не готовили к этой роли, она должна была просто удачно выйти замуж и прожить безоблачную жизнь. Ей с рождения была уготована роль разменной монеты, уплаченной, чтоб породниться с какой-нибудь влиятельной семьёй. И Иримэ эта роль вполне устраивала. Жаль только, теперь это обернулось против неё.
Никто не стал слушать неопытную девчонку, случайно получившую корону. Её голос утонул в хоре других, куда более значимых голосов. Раздор лишь ускорил приближения конца. Умные разграбили страну и сбежали за Белое море. Глупые же грызлись за уже ничего не значащую власть, пока враг шаг за шагом приближался к столице. Иримэ была даже не пешкой, её просто взяли и выдвинули за пределы доски. Хорошо, что хотя бы не убили.