Та поездка должна была укрепить мир между двумя народами. Сейчас Иримэ понимала, почему туда отправили именно её. Младшая принцесса представляла наименьшую ценность для своей родины. Брать её в заложники, диктовать эльфийскому королевству свои условия или требовать огромный выкуп было бессмысленно. Отец бы просто сделал скорбное лицо и лёгким росчерком пера оставил дочь в лапах врага. Зачем она нужна, когда есть два сильных и здоровых сына?
Но тогда ей казалось, что в ней разглядели какой-то талант. Что её выбрали за умение быть спокойно и дипломатичной, тихой и незаметной… А на самом деле её просто ни во что не ставили. Никто не говорил этого вслух, и Иримэ хотелось бы думать, что это не так. Только зачем обманывать себя?
Отца можно было понять: он показал своё доверие другому королю, не рискуя при этом ничем серьёзным. Разумеется, он не мог сказать ей об этом прямо: юная принцесса бы испугалась, её страх лишь усилил бы напряжение меж враждующими народами. Намного логичнее было внушить ей чувство ложной безопасности. Убедить в том, что люди не посмеют и прикоснуться к ней, опасаясь гнева её отца. И это сработало.
Находясь так далеко от дома, Иримэ считала себя защищённой. Разве что при приближении человеческих принцев, её сердце начинало колотиться чуть сильнее. Не от радости встречи, но от тревоги.
Старшему из них не исполнилось и восемнадцати лет, но уже тогда в этих юношах проглядывалось что-то пугающее, заставляющее вытягиваться перед ними по струнке. Похожие друг на друга, но при этом разные, они напоминали двух хищников разных видов. Ещё хуже было от того, что братья враждовали. Царящий между ними холод как будто передавался всем, с кем они имели дело. Иримэ чувствовала то опасное, звериное напряжение между ними. Обе стороны этого непонятного ей конфликта были ей неприятны, но каждая по-своему.
Гаррет был старше, сильнее, выше. Иримэ слышала, что человеческие девушки считают его красивым, но ей было трудно оценивать красоту людей, особенно мужчин. Её не привлекали ни широкие плечи, ни бычья шея, ни грубая щетина. Впрочем, не за внешность она его недолюбливала.
Гаррет ненавидел эльфов и не собирался этого скрывать. Когда у него было хорошее настроение, Иримэ отделывалась терпимыми насмешками, когда плохое - она получала прямые оскорбления. Иногда ей казалось, что человеческий принц вот-вот сорвётся и ударит её, нарушив отцовский запрет. Но каждый раз он сдерживал себя, ограничиваясь лишь словами.
- А я думаю, что твоё место на цепи, эльфийка, - как-то раз сказал он, особенно разозлившись. - Ровно как и их. - Он кивнул в сторону её служанок.
- Некоторые представители моего народа говорят так и о людях, - спокойно ответила она. Но спокойствие было лживым. Она привыкла к выходкам человека и уже почти не обижалась на них, только злилась. Очень злилась. Хотелось поднять с земли один из садовых камней и запустить ему прямо в зубы, чтоб с его губ не сорвалось больше ни одного оскорбления, ни одной дурацкой шутки. Да, даже ей, милой эльфийской принцессе, иногда хотелось жестокости. - И в чём же разница?
- Вся разница в том, что я прав, - Гаррет развернулся и зашагал прочь, оборвав едва начавшийся спор. На душе осталось противное ощущение проигрыша.
Иримэ не понимала причин этой ненависти. Пытаясь разобраться в них, она лишь сильнее запутывалась. Временами казалось, что никаких причин нет. Что люди ненавидят эльфов только из-за того, что это заложено в их природе. Как у муравьёв из разных муравейников.
- Вы правы и неправы одновременно, - сказал Стеннис, когда она поделилась с ним своими мыслями. - Некоторым действительно не нужна причина для ненависти. Но я могу вас заверить, что ничего такого в нашей природе нет.
— И чем же вы это докажите? — Спросила Иримэ, с интересом посмотрела на своего собеседника. Она никак не могла привыкнуть к его тёмным, почти чёрным глазам. У эльфов глаза были светлыми, чистыми и яркими, как витражи во дворце её отца. Странно было видеть то, что настолько сильно отличалось от привычной картины. С другой стороны… наверняка людям было также странно видеть её красные зрачки.
— Но ведь я не ненавижу вас. — Стеннис улыбнулся, заставив её смущённо опустить взгляд.
Младший принц был куда более приветлив и разговорчив. Он казался полной противоположностью своего брата: невысокий, худой, всегда с доброжелательной улыбкой на губах. Если Гаррет старался избегать встреч с эльфийской принцессой, то Стеннис их как будто искал. Почему-то заинтересованность второго пугала почти так же, как озлобленность первого.