— Пусто, да, Ленок? Словно самое важное потерял и теперь не знаешь, как жить дальше.
Лена сжалась ещё сильнее.
— Да, — прошептала она. — И ещё страшно, очень-очень.
— Почему? — Олегу вот страшно не было, только тоскливо, хоть с моста прыгай.
— Потому что, — дочкин шёпот сделался почти не слышен, — вдруг вы тоже умрёте, ты или мама? Вдруг у вас тоже опухоль, а вы не знаете? Или у меня? Она сидит-сидит внутри, а потом — раз! — Лена с всхлипом втянула воздух, — и всё.
Вот оно что, оказывается. Олег ласково погладил дочь по ершистому затылку.
— А вдруг мне, или маме, или тебе кирпич на голову упадёт? Или машина кого-то из нас собьёт на переходе? От смерти, Ленок, никто не застрахован, другое дело — её вероятность. Та дрянь, что была у Серого, — случай редкий, а уж чтобы она начала разрушаться и из-за этого случилось кровоизлияние в мозг... — Боль полоснула по сердцу когтистой лапой, но Олег всё же закончил, — вообще шанс на миллиард.
Только почему именно Серый сорвал этот гадский джекпот? Что такого он сделал поганке-судьбе? В душе начала подниматься мутная волна злости, и Олег поспешно оборвал мысли. Сейчас не время.
— Ну, а вдруг? — упрямо повторила Лена.
— Никаких «вдруг». Но если ты так переживаешь по этому поводу, то давай все вместе сделаем томографию. Станет тебе легче?
Дочка наконец-то развернулась к нему: — А так разве можно?
— Всё можно. Как говорится, заплати и лети.
— Давай! — Девчонка немного ожила. — А когда?
— Когда я узнаю, где это делается, и нас запишу, — эх, кто бы самому Олегу сказал что-нибудь такое, отчего бы и он увидел свет в конце туннеля? — А пока заканчивай маму пугать и иди ужинать. Там твои любимые котлеты остывают.
— Ну, и пусть остывают, — буркнула Лена. — Всё равно, вкуснее, чем Серый, их никто не приготовит.
Тем не менее она спустила с кровати ноги и, немного помявшись, спросила: — Пап, а ему... ему не было больно?
— Нет, — и это было единственным, что хоть как-то примиряло Олега с потерей.
Вместо того, чтобы, выйдя от Насти, сразу сесть в машину, Олег заглянул в дворовый круглосуточный минимаркет. Вышел он оттуда со спрятанной во внутренний карман чекушкой «Столичной» и глупой надеждой, что алкоголь хоть как-то поможет ему забыться. Дома Олег отказался от ужина — Валентин не стал ни настаивать, ни пытать вопросами — и уселся пить пустой чай. Открывать водку в Валином присутствии ему было почему-то стыдно. «Уйдёт спать, тогда и напьюсь», — решил Олег. Однако Валентин, как подслушав, отнюдь не торопился в объятия Морфея. Сначала он шумел посудой на кухне, потом пошёл проверять Лохматыча и отчего-то задержался. Когда же Олег уже начал подумывать идти на поиски, Валя вернулся да ещё и с новостью: — А у нас в хозяйстве прибавление: Жоржи в сарае окотилась. Пойдёшь смотреть?
Если бы не засевшее в мозгу желание поскорее выпить, Олег непременно бы поддержал эту попытку нормального разговора. А так он только сказал: — Утром обязательно. В коробках?
— Да, — кажется, Валю задело его мнимое равнодушие. — Слева от входа, я ей там специально гнездо готовил.
— Ты, Валюха, прирождённый кошатник, — Олег постарался хотя бы комплементом сгладить впечатление от бессмысленного отказа. — Сколько котят?
— Трое. Один светлый, остальные тёмненькие.
Ни черта он не сгладил. Дурак.
— Понятно. Спать скоро ложишься?
— Скоро. А ты?
— Не знаю. Пока что-то ни в одном глазу.
Валя молча кивнул и отправился в ванную. Олег же допил горький, давно остывший чай и улёгся на диване с ноутбуком на животе. Под невнимательный сёрф через всемирную паутину он слышал, как Валентин прошёл в спальню — без фальшивого «Спокойной ночи», потому что спокойных ночей у них давно не было, — выждал ещё минут десять и только тогда достал припрятанную бутылку.
Пищевод сожгло первой же рюмкой, желудок запротивился на третьей, но Олег с поистине ослиным упрямством продолжал вливать в себя мерзкое пойло.
— Хватит!
От неожиданности он поперхнулся, и в буквальном смысле залил очередную стопку за воротник. А одетый в пижаму Валентин стремительно прошлёпал босыми ногами через всю комнату и ловким движением выхватил ополовиненную чекушку прямо из-под носа обалдевшего от такой наглости Олега.