Кайя не отрывала глаз от гобелена, рассматривая оставшиеся от него обрывки.
– Красивая. Кто это?
– Моя Королева, – ответил Ройбен. Он хотел исправиться, но не смог.
– Не Королева Неблагого двора? Другая?
Кайя присела на кровать, застеленную унылым серым покрывалом, и чуть склонила голову набок, продолжая изучать женщину на гобелене. Ройбену не нужно было смотреть на стену, чтобы увидеть ту же картину: темные волосы, волной спадающие поверх изумрудно-зеленого платья, – прекрасно, но нереально, всего лишь гобелен. Его соткал смертный мужчина, который, увидев Королеву Благого двора один только раз, потратил остаток своей короткой жизни, чтобы запечатлеть ее образ на ткани. Он умер от истощения, пачкая стертыми до крови пальцами готовый гобелен. И долгое время после Ройбен завидовал такой отчаянной преданности.
– Другая, – согласился Ройбен.
– Я читала его. – Кайя указала на том «Потерянного рая». – Не весь, но…
– Сомнение и страх гнетут его беспокойные мысли и вздымают Ад, сокрытый в душе; ибо Ад повсюду – внутри него и снаружи, и невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать, – процитировал он.
– Отрывок из книги был в одной из огромных школьных антологий, которую мы в итоге так и не обсудили в классе. Я оставила ее себе, когда бросила школу… знаешь, что такое школа?
Голос Кайи звучал сонно, но разговор складывался почти нормально. Колдовство никуда не делось, но, казалось, слегка отступило. Ройбен посчитал это хорошим знаком.
– Мы знаем об устройстве вашего мира, по крайней мере, в общих чертах. Свободным фейри известно больше. Они прячутся под окнами, за занавесками и смотрят телевизор. Я видел тюбик помады, который дриады перепродавали друг другу по баснословной цене.
– Жаль, мне не дали взять с собой сумку. Можно было бы всех подкупить и сбежать отсюда, – хихикнула Кайя, с ногами забираясь на кровать.
Она села, опершись на изголовье. Черные джинсы обтрепались на щиколотках, где касались стоптанных ботинок. Девчонка. Просто девчонка, которая не должна быть такой храброй. Запястье ее обнимала плотная резинка для волос, на коже еще виднелись какие-то узоры, нарисованные выцветшими синими чернилами. На пальцах ни единого кольца. Ногти сгрызены под корень. Детали. Мелочи, которые ему давно стоило отметить.
Ройбен вдруг осознал, что вид у Кайи уставший. Он почти ничего не знал о том, как она жила, пока не явился и все не испортил. Поморщившись, он вспомнил уже рваную рубашку, которую девушка разодрала на ленты, чтобы перевязать ему рану.
– По крайней мере, мы верим, что знаем ваш мир. Впрочем, о тебе я знаю далеко не так много, как хотелось бы.
– Я мало что знаю о мире, – отозвалась Кайя. – Только дерьмовый городок, в котором выросла, и в сотню раз более мерзкий мегаполис, куда мы потом переехали. Я даже за границей не была. Мама мечтает стать певицей, но чаще всего она просто напивается и орет, что другие певички – полный отстой. Боже, как-то это все печально.
Ройбен задумался, что будет, если жертва не станет платой Десятины, если каким-то чудесным образом – обманом или магией – Кайя сможет сбежать и фейри получат целых семь лет свободы. Он представил, какой хаос тогда начнется.
И даже насладился этой картиной.
– Поверьте, прекрасная леди Кайя, у меня тоже была не самая радужная жизнь.
Она вздохнула, улыбнулась и откинула голову на кровать, так что спутанные светлые волосы ореолом рассыпались по его подушкам. Ройбен отстраненно подумал, что с удовольствием расчесал бы и заплел эти волосы, как когда-то плел косы сестре.
– Сначала, когда мы переехали, я еще иногда ходила в школу, – рассеянно продолжала Кайя, – а потом как-то отвыкла. Знакомые обычно считают меня странной. Забавно, если учесть, в какой ситуации я оказалась. Хотя забавно – неправильное слово.
Ройбен присел в изножье кровати, слушая ее болтовню.
– Я думала, быть странной – даже хорошо. Нет, не в качестве защитной реакции. Скорее, я считала, что странности нужно правильно подавать. Я кучу времени провела в барах: устанавливала оборудование, убирала его, загружала в машину, держала голову мамы над унитазом, когда ей было плохо, – обычные дети таким не занимаются. А порой рядом происходили невероятные вещи, настоящая магия, которую я не могла контролировать. И все же все это… ты… так сложно поверить, что ты настоящий. – Последние слова она произнесла тихо, с легким благоговением, которого Ройбен совершенно не заслужил.