Более того, голос ее звучал совершенно обычно. Буднично. Кайя даже выглядела нормально, разве что она была слишком расслаблена, лежа на постели незнакомца. Самую малость.
– Ты по-прежнему хочешь доставить мне удовольствие?
Она улыбнулась удивленно и слегка озадаченно.
– Конечно.
– Лучше бы не хотела, – заметил Ройбен, колеблясь и пытаясь придумать, как разговорить ее, заставить сбросить с себя чары. Если Кайя останется в таком состоянии, когда начнется церемония, он уже ничем не сможет ей помочь. – Лучше, если ты будешь следовать собственным желаниям.
Она села, устремляя на него пристальный взгляд.
– А ты? Разве ты не хочешь вернуться домой?
– Ко Благому двору? – Ройбен позволил себе произнести это вслух. Мгновение он раздумывал над вопросом, а потом покачал головой. – Некогда я только этого и желал. Теперь же, полагаю, меня там не примут, а если примут… я сам не смогу прижиться.
– Ты не такой, как все о тебе говорят, – сказала Кайя, обращая на него такой пылкий взгляд, что Ройбен не смог встретиться с ней глазами. – Я знаю, что не такой.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – ответил он.
Хотелось обидеть ее, наказать за доверие, которое Ройбен видел в ее лице, и выкорчевать его с корнем, чтобы не видеть перед глазами это лицо, когда доверие будет предано. Рыцарю хотелось признаться, что Кайя кажется ему невероятно привлекательной, даже сейчас, пьяная от магии, вся в синяках и царапинах. Девушка не ведала, что не доживет до рассвета, а Ройбен гадал, что бы она сказала, если бы узнала.
Вместо этого он выдавил из себя смешок.
– Позволь объяснить. Большинству рыцарей Неблагого двора безразличны кровь и смерть. Разве что ради развлечения. Но Рыцарь Двора – не просто карающий меч. В руках Никневин сосредоточены древние тайны, погребенные в недрах пещер и болот. В сумерках таится не меньше истин, чем при свете дня, возможно, даже больше, ведь в темноте их сложнее отыскать. Нет, сейчас, увидев иную правду, я сомневаюсь, что буду радушно принят при Благом дворе.
– Но они… – начала Кайя, но Ройбен поднял руку, предвосхищая ее возражения.
– Сборище существ – среди которых, конечно, фейри большинство, – жаждущих, чтобы враги подарили им смысл жизни. Вспомни ангелов Мильтона. Разве не мудро поступил Бог, создав демонов, с которыми они могли бы сражаться?
Кайя на мгновение замолчала.
– Ладно, то есть ты считаешь, что Благому двору необходима ненависть к Неблагому двору? Получается, оба Двора не так уж плохи?
– Никому не под силу придумать достойное оскорбление Королеве Неблагого двора, но я замечал доброту в ее подданных. Куда больше добра и мудрости, чем я ожидал здесь увидеть.
– Тогда кто противник Неблагого двора?
– Опять же, наше сходство с демонами Мильтона просто поразительно. Они боролись с собственной скукой. Подобная борьба часто требует жестоких мер.
Кайя передернула плечами:
– А ты?
Ройбен пожал плечами. Он почти забыл, каково это – просто сидеть и разговаривать с кем-то.
– Я иной, не похож ни на придворных, ни на свободных фейри. Слишком много владельцев есть у моей души.
Кайя подползла ближе и взяла его руки в свои.
– Просто чтобы ты знал: я верю тебе.
– Не стоит, – машинально отозвался он. Тем не менее он вдруг понял, что не хочет больше наказать девушку за глупое доверие. Наоборот, теперь Ройбену хотелось оправдать это доверие. Хотелось стать настоящим рыцарем, каким он был когда-то. Всего на мгновение. Ройбен заметил, как Кайя глубоко вздохнула, по-видимому, успокаиваясь, чтобы продолжить разговор, и не мог больше этого вынести.
Не дав себе время подумать, Ройбен подался вперед и поцеловал ее сухие губы. Рот Кайи приоткрылся, выпуская облачко теплого дыхания, а руки невесомо, почти нерешительно легли на его плечи, коснулись затылка.
Он отчаянно целовал девушку, пытаясь отыскать спасение от поселившегося внутри озноба. И поцелуй этот был так хорош, что зубы сводило болью.
«И невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать». Она зачарована. Он целует зачарованную девушку. Ройбен резко отстранился. Вид у Кайи был слегка удивленный, но она ничего не сказала, лишь провела языком по нижней губе.
Первое мгновение Ройбен гадал, что она подумает об этом, когда разум будет чист? А потом где-то в глубине сознания раздался голосок: но завтра для нее никогда не настанет, правда? Есть только сейчас и здесь, и если ему захотелось поцеловать ее… что ж, это всего лишь поцелуй.