– Замечательно. Стало быть, не зря ты с ним столько возился… У тебя там, в Мексике, есть дети?
– Нет, – ответил Олег. – Только Антонина. И Кай. Но он, скорее, младший товарищ.
– А что же с его памятью?
– Я не считал нужным торопиться. На него и так слишком много всего свалилось за короткий промежуток времени. Шутка ли сказать? Ведь не случайно же он все это забыл – понятно, что мозг защищается. Ну я и боялся, как бы у него мозги не перегрелись. Да и говорить он почти не мог. Хотя еще в Мексике все тот же психиатр, который про глухонемых посоветовал, мне сказал: для того, чтобы была такая жуткая многолетняя реакция с полной амнезией, должно быть что-то еще, кроме перевернувшейся лодки. Слишком уж устойчивая, как выяснилось впоследствии, личность, чтобы мозг так долго прятался от уже известного Каю факта гибели родных. Но я не теребил его.
А потом он наловчился говорить по-английски, я поднакопил денег и в прошлом году мы поехали в Цюрих, к тамошним психоаналитикам. Анализ длился всего три месяца (это очень мало по тамошним меркам). Потом Кай от него отказался. Поскольку платил за все я, да и англоязычный Кай все-таки производит впечатление существа не до конца вменяемого, этот психоаналитик согласился со мной побеседовать. И сказал мне следующее: травма и амнезия Кая связана не с самой перевернувшейся лодкой, а с выбором, который пришлось сделать девятилетнему мальчику. Дело в том, что, когда лодка перевернулась, отца, по-видимому, ударило не то бортом, не то веслом, он сразу потерял сознание и утонул. А Кешка и его мать всплыли и держались на воде. Мать держала на плаву трехлетнюю сестру, которую она не выпустила в момент катастрофы. Кай уже и тогда был не по годам силен и прекрасно плавал. Он мог не только доплыть до берега, но и спасти девочку. Или попытаться спасти мать. А главное – он должен был сделать выбор…
– Боже мой… – прошептала Анджа.
– Вот именно… – откликнулся Олег.
Некоторое время оба молчали.
– И что же произошло дальше? – наконец, спросила женщина. – Он вспомнил?
– Об этом мы можем только догадываться. Погибающая мать, только что потерявшая мужа, скорее всего, повинуясь материнскому инстинкту, умоляла сына спасти дочь. Он… мне даже трудно представить себе…
– Так что же с девочкой?
– Я же сказал: мы можем только догадываться, что он теперь вспомнил и знает. Скорее всего, он вытащил девочку на берег, но не сумел ее выходить. Она, наверное, умерла у него на руках от переохлаждения или еще чего-нибудь в этом роде. Ведь три года – это очень мало. А мать он оставил погибать в волнах…
– Какая трагедия, страшно даже думать об этом. Понятно, почему он столько лет ничего не помнил… Но почему же вы приехали именно теперь?
– Кай попросил. Он ничего не объяснял мне, но я подумал: может быть, теперь, вспомнив, он хочет навестить могилу сестры и хотя бы символически проститься с матерью и отцом? Согласись, это вполне естественное желание…
– Ну конечно! Значит, вы поедете на Белое море?
– Не знаю. Мы еще не обсуждали с Каем наших здешних планов. Знаю только, что мне наверняка придется уехать на несколько дней в Москву. Там 25-27 мая будет конференция по археологии Мезоамерики. У меня доклад.
– Наверное, тебе захочется побольше пообщаться с Антониной…
– Сейчас мне хотелось бы побольше пообщаться с тобой. Но ты явно не горишь желанием… Кстати, этот Антонинин молодой человек… Он кто?
– Он – Виталик, продавец в магазине электроники. Она с ним живет уже несколько лет. Думаю, что вместе они по-своему счастливы.
– Почему-то мне кажется, что скоро этому счастью придет конец.
– Олег! Что за странные намеки?!
– Никаких намеков. Просто, да будет тебе известно, в древнеамериканских культурах очень много времени уделяли предсказаниям. Вот я и нахватался…
– Странно… и неприятно…
– Прости. Скажи, Анджа… А у тебя сейчас кто-нибудь есть?
– Олег, это просто смешно… И какое тебе до этого дело? Я же не спрашиваю тебя, как устроена твоя личная жизнь с привлекательными мексиканками приятной полноты…
– Ты могла бы спросить…
– Не буду. Это глупо. Вспомни, в конце концов, сколько мне лет.
– Я старше тебя на полтора года.
– Но, кажется, гораздо лучше сохранился. Во всех смыслах. Здоровый мексиканский климат…
– Белка, зачем ты хочешь меня обидеть? Неужели ты все еще не простила…
– Не называй меня Белкой. В нашем возрасте это смешно и глупо.
– Хорошо. Тогда скажи мне сразу, – возле носа, рта, на загорелом лбу Олега внезапно обозначились морщины, которые сразу сделали его старше лет на десять. Голос зазвучал резко и властно. – А что не смешно и не глупо? Что еще позволено в нашем возрасте и в нашем положении? Я буду знать и буду поступать в соответствии. В конце концов, я здесь – в квартире, в городе, вообще в стране – в гостях. А ты – хозяйка. Негоже гостю… Но мне хотелось бы сразу знать правила.
– Что б тебе этот вопрос задать лет эдак двадцать пять назад, – усмехнулась Анжелика. – Многое тогда могло бы сложиться по-другому.
– Да! – с вызовом подтвердил Олег. – Могло. Но ты не захотела. Никак не хотела смириться с тем, что другие люди могут быть другими, могут не желать жить по заранее, раз и навсегда установленным и подробно оговоренным правилам.
– Но так же удобнее, – с ноткой растерянности проговорила Анжелика. – Удобнее для всех. Меньше разочарований, обманов, непонимания.
– Видишь ли, милая Анджа, – Олег словно вспомнил о чем-то и голос его слегка смягчился. – Люди все-таки устроены чуть-чуть посложнее, чем правила дорожного движения и инспекция ГАИ, за их соблюдением наблюдающая. Хотя цель, конечно, та же самая – удобнее для всех.
– Возможно. Допустимо. Замечательно, – произнесла Анжелика, внимательно взглянула прямо в глаза Олега и с силой сплела длинные пальцы, словно удерживая себя от какого-то слова или шага. – Я – догматик, ретроград, примитивная натура, которая всю жизнь пытается гармонию алгеброй… и так далее. Готова со всем этим согласиться, тем более, что не один ты мне это говоришь. Все не могут ошибаться, где-то, конечно, они правы. Но ты-то, ты-то сам… Как ты себе все это представлял? Являешься спустя много лет такой загорелый, импозантный, улыбающийся, хвост колечком… дружелюбный, как бродячая дворняжка… и все раскрывается тебе навстречу, одна сплошная радость и счастье? Ты-то ведь (мы уже это допустили) натура не примитивная!
– Нет, – вздохнул Олег. – Имея дело с тобой, ни на что легкое и воздушное я не рассчитывал… Мне жаль только, что ты так настроила Антонину…
– Ерунда! – Анжелика энергически взмахнула рукой. – Никак я ее не настраивала. Наоборот, я была бы счастлива, если бы она воспользовалась твоими предложениями, посмотрела мир, поехала бы куда-нибудь учиться. Она же фактически так и не имеет никакого образования, если не считать этих секретарских курсов. Неужели ты думаешь, что я от этого в восторге?
– То есть, ты хочешь сказать, что она сама, без твоих рекомендаций, отказалась и от моей помощи, и от моего участия в ее судьбе?
– Да разумеется! Я же тебе уже сказала, она сделала это вопреки моим рекомендациям!
– А как же она тебе это объяснила? Должна же была как-то…
– Ссылкой на Туве Янссон.
– ?!
– Это такая скандинавская писательница. Про муми-троллей, помнишь?
– Да. Правда, весьма смутно.