За ним охотились, угрожали, окружали, читали ему лекции – и все это за час с небольшим. Хуже всего, что его вынуждали играть по чужим правилам. У Шафта было ощущение, будто его вытолкали на сцену без единой репетиции, и вот он один стоит на виду у враждебной толпы зрителей и не знает, что представлять. Нет, сегодня определенно не его день.
Когда он шел по Сорок третьей улице, ему в глаза бросилась реклама магазина электроники: "Фишер, Боген, Гаррард". Итак, у него есть три пути. Он может залечь в Гринвич-Виллидж, покуда все само собой не прояснится. Он может начать наводить справки, и тогда они столкнутся нос к носу. (Как бы это не вышло ему боком.) И наконец, он может начать свою игру и отыграться за сегодняшнее неудачное утро. Конечно, Шафт склонялся в пользу последнего пути. Мысль о мести грела ему душу. Месть будет его топливом, движущей силой. Он растолкует мерзавцам, что, если кому-то понадобился Джон Шафт, он должен сначала заслужить его интерес, а затем уже обратиться к нему с подобающим почтением. Он объяснит им, что Джон Шафт не терпит грубости, наглости и принуждения. Короче, он научит их хорошим манерам.
Обогнув угол Сорок шестой улицы, Шафт свернул на запад. Здесь он пошел медленнее, вглядываясь в прохожих. Каждое из увиденных лиц поступало в банк его памяти. Машины, ползущие на восток сквозь первую утреннюю пробку, тоже подвергались осмотру.
Попасть в здание, где находился его офис, можно было несколькими путями. Шафт уже давно их все изучил. До одного входа нужно было идти еще полквартала. Второй был за углом, напротив Таймс-сквер. Третий был черный ход, который вел на пожарную лестницу. Обувной магазин на углу скрывал четвертый вход. Пятый находился позади лавки, где официально продавали сексуально-просветительскую литературу, а из-под полы – порнографические журналы и фотографии.
Продавец за кассой молча кивнул. Он не в первый раз видел IIIафта, проникающего в здание этим маршрутом. Никто из покупателей, выбиравших товар, не поднял взгляда на Шафта. У посетителей таких магазинов не принято рассматривать друг друга.
За дверью с надписью "Служебный вход" начинался длинный, узкий коридор. Шафт быстро прошел по коридору, минуя офис, склад и туалет. В конце было двадцать ступенек вниз и еще одна дверь. Отодвинув засов, он открыл ее и заглянул в тускло освещенный подвал. Никого. Минуту спустя он выбрался из подвала через пожарный люк под лестницей. От вестибюля его отделяла последняя дверь, снизу металлическая, сверху стеклянная. Шафт поднялся на пять ступенек и, распластавшись по пыльной стене, заглянул в вестибюль. Возле лифтов толпились пассажиры. Лифтер работал без передышки. Несколько стенографисток покупали сигареты и жвачку.
А вот и он, паршивый сукин сын! Шафт глазам своим не верил: неужели у них до сих пор такая мода? Длинный, худосочный негр в коричневом двубортном пиджаке на два размера больше, чтобы не оттопыривался, если у тебя за поясом пистоль 38-го калибра. Парень делал вид, что рассматривает книги на стеллаже. Продавец, наверное, беспокоится, как бы этот тип не стащил чего-нибудь. Может быть, при виде негра беспокойство испытывали все посетители, входящие в обшарпанный вестибюль. Офисы в здании арендовали адвокаты средней руки, мелкие кинопродюсеры, биржевые спекулянты и частный детектив Джон Шафт, который сейчас одним глазом следил за негром, а другим – за происходящим вокруг.
Значит, они рассчитывали, что простофиля Джон Шафт войдет в здание и поднимется в лифте вместе с книголюбом. А второй встретит их наверху. Все очень просто. Говнюки вонючие!
Шафт осторожно отворил дверь и вошел в вестибюль. Десять ступенек отделяли его от спины парня в пиджаке. Он подождал, пока лифтер упакует очередной груз и снова отвернется к входным дверям. Если он увидит его и поздоровается, все пропало. И вот лифтер отвернулся. Теперь настал момент двигаться. Будь она здесь, он показал бы ей пантеру! Шафт тремя пружинящими прыжками преодолел расстояние до худосочного. Когда носок его левой ноги еще касался последней ступеньки, его правая рука – ладонью вниз, пальцы крепко сжаты – как копье врезалась в коричневую спину. Удар был нанесен с расстояния точно в восемь дюймов и поразил расслабленную жертву чуть ниже ребер, вызвав у нее разрыв почки.
– А-а... – застонал парень и начал складываться на манер марионетки, у которой обрезали нитки.
Одной рукой Шафт подхватил его за талию, а второй стал нащупывать под пиджаком оружие. В табачном киоске Марти продолжал выдавать стенографисткам сигареты и жвачку.
– Привет, Джим, – поздоровался Шафт с лифтером.
– Доброе утро, мистер Ш... А что это с?..
– Это мой друг. Он припадочный. Наверху я дам ему попить водички, и все пройдет.
– Конечно, мистер Шафт. Минутку, ребята. Здесь больной. Садитесь в этот лифт, сэр.
В лифте Шафт нажал кнопку третьего этажа, вынул револьвер у попутчика и засунул его себе в задний правый карман. Древний армейский кольт 45-го калибра. Они воображают, что сейчас тридцать второй год, что ли? Идиоты.
На третьем этаже, вытащив обмякшее тело из лифта, он поволок его к своему офису. Через несколько секунд прибудет следующий лифт и в коридоре будет полно народу. Шафт прислонил свою ношу к стене напротив двери офиса, громко постучал и отступил в сторону.
– Эй, какого черта... – Голова, высунувшаяся из двери, вытаращила от изумления глаза.
И в этот момент на нее гильотиной обрушилась ладонь Шафта. Удар пришелся позади левого уха. Шафт успел затащить их обоих внутрь, прежде чем эхо протяжного стона отдалось за углом и покатилось, слабея, дальше по коридору.
Шафт выложил на стол свою коллекцию оружия.
Они совсем рехнулись! Или так хотят его достать, что позабыли всякую осторожность. Черный кольт 45-го калибра масляно блестел. Сразу видно, хозяин печется о своей пушке. Рядом с никелированным тридцать восьмым, который Шафт забрал у второго бандита, он казался огромным, как индюшачья нога. Никто не берет такое на Таймс-сквер. Никто, кроме маньяка, который мечтает застрелить президента. Шафт изъял у него и самодельное устройство, состоящее из широкой кожаной петли, утыканной с одной стороны шляпками от гвоздей, и свинцовой гирьки. Петля наматывалась безопасной стороной на ладонь, а гирька пряталась в кулак. После чего короткий тяжелый удар кулаком мог запросто снести человеку челюсть, проломить череп или переломать ребра. Искалечить или убить Шафта при помощи столь смертельного орудия этим ребятам помешала их собственная глупость и самонадеянность.
Он посмотрел на визитеров, лежавших у стены рядом со столом. Худой хрипел и стонал от боли в разорванной почке. Второй лежал тихо. По щеке у него тянулся кровавый след, как проселочная дорога на черной топографической карте. У самого Шафта от злости и напряжения судорогой свело желудок. В крови у него бродило столько адреналина, что он чувствовал себя способным на все. Сейчас, казалось, он мог бы выскочить из окна и промчаться по стене до двадцатого этажа, прежде чем спохватится сила земного притяжения.
Но Шафт держал себя в руках. Его пальцы не дрожали, когда он доставал сигарету из пачки "Кент", конфискованной у бандитов. Кроме того, из их карманов он выгреб два чека на десять долларов каждый, ключи и кучу мелочи и спичек. У обоих не было ни бумажников, ни документов, ни имен.
Сделав глубокую затяжку, Шафт выпустил дым через нос. Он смотрел на горящую спичку, чтобы немного успокоиться. Когда спичка догорела, он принялся разбирать почту – тоже помогает.
Почта в его офис попадала через щель в двери. Два рекламных объявления, зазывающие на работу секретарей-стенографисток. Письмо из отеля Пинкертонов: его снова просят послужить недели две ночным швейцаром и выследить гостиничного вора. Платят там хорошо, но это занятие нанесет ущерб его личной жизни. Письмо из адвокатской конторы "Дамрош, Пинотт и Салливан" с приложением чека на 756 долларов 22 цента. Это был гонорар за услуги, оказанные клиентке, которая теперь могла выходить замуж во второй раз, чтобы опять снабжать работой адвокатов, частных сыщиков, не говоря уже о служащих гостиниц.