В подтверждение этих слов с вырубки выбежали трое бугаев, один из которых сжимал в руках охотничью берданку, а двое других потрясали колунами. Увидев их, малец струхнул, рванул лошадь под уздцы и засеменил прочь так шустро, что хромоногая кляча едва за ним поспевала.
Бугаи свернули к аэросаням с явным намерением разнести их в щепы, а группку любопытствующих превратить в винегрет. Макар не прочь был схлестнуться с ними, но Вадим отговорил. Вступать в свары с туземцами – себе дороже.
Они погрузились и отъехали подале, не теряя, однако, деревни из виду. У поваленной осины приостановились и стали держать совет.
– Дас ист унмеклихь! – бурчал оскорбленный немец. – Варвар… Ми ничего не сделайт, они нас колотить… За что?
– Вот же вареники контуженные! – в кои-то веки поддержал его Макар. – Чтоб их в толчок мочалкой засосало… В какую сторону нам теперь помидорами ворочать? Лес вокруг – на сотни десятин!
Вадим собирался с мыслями, но откуда ни возьмись появился невысокий сутулый старик – внезапно как из-под земли вырос. И до чего чудной! Шапчонка круглая, как шляпка гриба. Из-под нее волнами седые волосы выбиваются. Борода тоже седая, с прозеленью, точно лишайник в нее вплелся. Глаза подслеповатые, прижмуренные, кожа вокруг них белая и с крапинками, словно береста на березе. Из одежи – длинная, до пят, шубейка, расшитые узорами рукавицы, лапти. В правой руке – батог, окованный понизу железом, чтобы не скользить. Короче говоря, не человек, а иллюстрация к сборнику русских народных сказок.
– Эй, папаша, ты че, от Мейерхольда сбежал? – спросил его вместо приветствия не очень-то галантный Чубатюк.
– Странник я… по свету хаживаю, людей уму-разуму учу, – прожурчал старик распевно, с пришепетыванием.
– Научить нас можешь ты чему? – поинтересовался Пафнутий, озадаченно оглядывая незнакомца.
Старичок подмигнул ему, осклабился.
– Слушок до меня дошел, что вы дорогу к чучумовской заимке шукаете. Могу подсказать.
– Серьезно? – Вадим расцвел и нацелился в порыве благодарности заключить доброхота в объятия, но остерегся. – И проводить можешь?
– А не испужаетесь? – вопросом на вопрос ответствовал старик, и его по-азиатски сощуренные глазки под белесыми бровями сжались в совсем узенькие щелочки.
– Бояться нам чего? – фыркнул Пафнутий с пренебрежением. – Люди пуганые мы.
Вадим сообразил, на что намекает престарелый бродяга, и взялся живо расспрашивать:
– Неужели все эти басни про нечистую силу – правда? Ты сам что-нибудь видел? Р-расскажи!
– Басни? – Старик затрясся в мелком беззвучном смехе. – Басни у Крылова были, а я вам истину глаголю. Про лоскотух слыхали? Они возле озер живут, таких как это… – Он указал скрюченным пальцем на Сенежский водоем. – Оглянуться на успеешь, как до смерти защекочут… А еще волколаки рыскают. С ними и вовсе беда: смотришь – был человек, а стал волк. Ну, про Огненного Змея вы, чай, и без меня знаете…
Издевается? Или сумасшедший? Вадим буравил глазами старикашку, который, как заметил Макар, смахивал на актера, сбежавшего из театра. Залезть бы ему в голову! Но старичок оказался гипнотически неподатливым – балагурил себе как ни в чем не бывало, сыпал персонажами из славянской мифологии.
– А еще мавки здесь водятся. Это тоже навроде русалок, но злющие – спасу нет! Они из заложных покойников выходят…
– Из кого? – переспросил Пафнутий.
– Из тех, что не своей смертью померли: самоубийц, пьянчуг, утопленников…
– Слухай, папаша, – подал голос Чубатюк, которому надоела затянувшаяся лекция. – Зачехли насос и громоздись сюда. – Он хлопнул заскорузлой ладонью по корпусу аэросаней. – А то наваял тут сорок бочек арестантов, у меня от твоего базара уже унты всмятку…
Старик был, судя по всему, не из робкого десятка – он не заставил себя упрашивать и с помощью все того же Макара угнездился на переднем сиденье, сбоку от руля. Самое удобное место для штурмана. Прочие тоже расселись, Чубатюк завел мотор, и ревущая повозка углубилась в лес.
Был день, до наступления темноты оставалось часа три. Вадим рассчитывал за это время доехать до анафемского поместья, пошерудить там и возвратиться в деревню. Чем больше заливал старик, тем прочнее становилась уверенность, что никаких мавок и волколаков в здешних лесных угодьях не существует. Прав Александр Васильевич: враки это. Вредоносные предрассудки, специально пущенные в народ, чтобы смутить несознательные массы, вызвать брожения, а то и спровоцировать беспорядки. Не иначе это хитроумный план, сработанный в западной империалистической среде. А разносят ахинею такие вот благообразные калики, которым низшие слои особенно доверяют. Потому и глядится этот бородач таким неестественным, что никакой он не странник, а засланный белоэмигрантский шпион.