— Господин Виктор, при всем уважении, вы переходите границы. Раз уж нас объединяет дар исполнять волю Предтечи, давайте решим все разногласия в суде, во взвешенном и разумном диалоге.
— Отличная идея, — беззаботно ответил судья.
— Замечательно. Тогда не будем дальше омрачать нашу встречу, мы назначим в ближайшие дни заседание и…
— Нет, я не хочу ждать, давайте сейчас.
— Да что он себе позволяет?! — раздался голос одного из сенаторов, но жест консула заставил его замолчать.
— Хорошо. Хорошо, вы правы, давайте сразу разберемся со всеми разногласиями, чтобы они не досаждали нам в будущем. Надеюсь, вы не будете против, если вашим оппонентом буду я?
— Зачем мелочиться? — удивился Виктор. — Противопоставляйте весь сенат разом.
— Боюсь, сейчас не время для шуток — заметно нервничая говорил консул.
— Я не шучу…
В зале повисла тишина. Минуту назад желанный гость теперь морально возвышался над остальными, источая угрозу, которую почти физически могли ощутить сенаторы на своей мраморной коже. «Тогда пройдем в храм Предтечи», — донесся еле слышный голос Гипериона.
Они прибыли в просторный круглый зал, ступенчатые сиденья которого заняли сенаторы, а Виктор с Гиперионом расположились в центре, на неком подобии сцены. Беззаботно прогуливаясь вдоль неё, со сложенными за спиной руками, Виктор дал отмашку оппоненту, чтобы тот начинал.
— Мы собрались здесь под взором Предтечи…
Гиперион начал очень длительную вступительную речь, содержащую в себе много излишних формальностей, из-за чего заскучавший Виктор едва не упустил момент, когда внимание сместилось на него.
— …покусился на древние устои и импульсивно вынес приговор. Данной молитвой я прошу Предтечу наполнить мои слова силой, а говорю я: наказание нашего народа будет считаться недействительным, и впредь Виктор будет принимать решения касательно нас только во время обсуждения в Совете. Важность моих слов поддержат другие…
— Это наша культура и нам ей распоряжаться…
— Не вам нас судить…
— Если бы Предтеча была против, она бы не позволила это изначально…
С разных сторон зала доносились голоса в поддержку Гипериона, наполняя помещение мягким синим светом, окружившим сцену, неся в себе мистическую силу судейства и наполняя прошение консула «весом». Когда, казалось, все выступили в свою защиту, Гиперион поднял руку и указал на Виктора:
— Тем самым, моя молитва вступает в исполнение!
Невидимая молния сорвалась в человека, обрушив на него столь же неосязаемую накопившуюся мощь. Но он даже не шелохнулся, продолжая скучающе наблюдать за собравшимися. По ощущениям тоже ничего не изменилось, а значит их коллективная молитва просто не подействовала.
— Нет, не впечатляет, — произнес Виктор.
В полной тишине он снова прошелся вдоль сцены, оглядывая трибуны, после чего развел руками:.
— Думаю, на этом ваши потуги можно закончить и впредь вы будете знать своё место.
После этих слов зал озарился синим светом и «взорвался» криками. Гиперион поднял руки, пытаясь всех успокоить, но массовая истерика не останавливалась, а лишь сильнее разрасталась.
— Проваливай из нашего полиса, нам не нужны такие друзья. Самодовольный тиран. Мы соберем лучших судей, если понадобится, мы соберем всех жителей, но твоё самоуправство не останется безнаказанным. Мы отправимся к самой Предтечи, мы добьемся справедливости! — ревел зал, а просьбы консула успокоиться тонули в этом крике.
Поначалу Виктор сдвинул брови и грозно смотрел на рассвирепевшую толпу, но по мере пополнения проклятий в свой адрес в его глазах просыпался азарт. И, когда консул подошел к нему, чтобы увести из зала, тот смог заметить, что Виктор что-то тихо шепчет, взирая на сенат. После неожиданного хлопка в ладоши, за спиной великого судьи вновь загорелись огненные крылья, но в этот раз не двое, а четверо, а размером они были столь велики, что заполонили собой весь зал, ослепляя и обдавая жаром всех собравшихся. Вместе с тем по стенам, колоннам и скамьям начали расползаться бесконечные терновые ветви, оплетая не только крылья, но и всё вокруг. В этот момент раздался эхом громогласный голос Виктора, в котором слышалось некое одержимое веселье:
— Жалкая, никчемная раса, возомнившая себе чем-то большим чем мусор под ногами Фелензии. Молитесь богине и верите, что ей на вас не плевать. Соберите хоть сотню таких судов и это ничего не изменит, потому что Я воля богини, а вы лишь взбунтовавшееся стадо. Вы ошибка богини. А знаете, что делают с ошибками? — Виктор выдержал многозначительную паузу. — Их исправляют. Перед ликом Фелензии я беру на себя право судить и выносить приговор. Причина — ересь. Наказание… я придаю забвению всю вашу цивилизацию. Кроме, пожалуй, тебя, Максимус. Вы же так хотели меня наказать? Твоё наказание — вечность оттачивать своё мастерство, в попытках оспорить этот приговор, а я посмеюсь.