Они сложили оружие в большую сумку на колесиках, обнаруженную Антоном во встроенном в прихожей шкафу, туда же положили консервы, патронташ, охотничий нож, больше ничего из своего имущества Антон в квартире не нашел. Почти все из украденного преступники уже продали. Была на полке стопка чистого постельного белья, но Антон не знал, чье оно и не взял.
Дядя Володя зашевелился на полу, кашлянул, и, глядя на них, негромко заговорил:
— Давайте по-хорошему поладим, а? Вы многое уже взяли, что еще причитается с нас — я выплачу «капустой». К чему шум? Будет милиция, расследование, суд, вещи не вернут вам, а что присудят вам, так будете получать из колонии переводами по пятерке в месяц... — он кивнул на своих связанных приятелей. — Это воры и они в зоне работать не будут. Привыкли там сачка давить.
— С вами по-хорошему? — фыркнул Антон. — Моя воля — я всех вас из этого автомата сейчас бы положил тут...
— Знаешь, сколько сейчас автомат стоит? — продолжал дядя Володя. — Ребята из южных республик большие тысячи отваливают за каждый ствол.
— Мы торговать оружием не собираемся, — сказал Иван.
— Развяжите нас, парни, — все так же ровным голосом говорил дядя Володя. — Все равно мы попадем под амнистию... Рассчитаемся наличными хоть сегодня. Неужели не понимаете, что через суд и десятой доли не получите?
— Такая мразь, как вы, не должна быть на свободе, — сказал Антон. — Не будет милиция и прокуратура с вами бороться — честные люди объединятся и объявят вам, бандитам и ворам, войну.
— Честные люди! — хмыкнул дядя Володя. — Где они? Сидят по норам как мыши. Думаете, не слышали соседи, как мы шуровали в вашем доме? А кто вышел? Помешал?
— Не везде же одни старики да старухи... — сказал Антон.
— Теперь каждый только за себя, плевать ему на других, — ухмыльнулся дядя Володя.
— Отнимать у нищих последнее — это хуже фашизма! — продолжал Антон. — Разве вы люди? Жрете, пьете, воровские песни горланите и считаете себя умнее всех?
— Лучше отпустите...
— Кому лучше-то будет? — взглянул на главаря Иван. — Вам или нам? Да меня совесть бы замучила до конца дней моих, если бы мы вас отпустили!
— Век свободы не видать... — вспомнил Антон. — Так, кажется, клянутся воры друг перед другом?
— Глядите, я вам дело предлагал, — ответил главарь.
Нагруженные, они вышли на тускло освещенную лестничную площадку, опять поспешно щелкнула замком дверь напротив. Иван нажал на кнопку звонка, но никто не открыл.
— Прав дядя Володя, — с усмешкой произнес он. — Каждый за себя... Трусы чертовы! Даже в милицию позвонить боятся.
— С милицией и нам сейчас встречаться вроде бы ни к чему... — Антон закрыл на два оборота ключа дверь, осмотрелся и положил ключ под резиновый коврик у двери. Если кто из соседей наблюдал за ними в глазок, то увидит. Только вряд ли те, кто остался в квартире, будут взывать о помощи...
— Вася Тихий развяжет их, — сказал Иван.
— Спит как тетеря, его и пушкой не разбудишь! — заметил Антон.
— Ехать в милицию? — усмехнулся Антон, когда они забрались в «газик». — Нет, дружище, подобной глупости я больше не сделаю... Мы с тобой сдали туда Паука, а он на следующий день заявился в Плещеевку и я не заметил, чтобы он был хоть бы чуточку напуган. Мы с тобой теперь милиция. Раз дяди с погонами не желают бороться с преступниками, нам придется самим защищать себя... Что мы, плохо с тобой поработали?
— Это мы с тобой... А другие? — сказал Иван. — Вспомни своих соседей в деревне или этих? Мыши под вениками! Хоть бы один пришел на помощь, слышали шум, крики.
— Увидишь, скоро по всей России начнут создаваться группы, бригады, отряды, которые будут защищать свой дом, жен, детей от воров и бандитов...
— Но должны же люди соблюдать какой-то закон? — вяло возражал Иван.
— Какой закон, друг? Где сейчас закон, власть? Ты что, не видишь, что творится кругом? Опять пришли к власти воры и расхитители народного добра! Сами же законники в первую очередь и нарушают законы. Почему на митингах таскают на палках портреты Сталина? Не потому, что так уж его любят, просто при нем была железная дисциплина, порядок, жестоко преследовались воры, бандиты, извращенцы...