— У меня будет сын, — улыбнулся Иван. — Я и дочери буду рад, но интуиция подсказывает, что родится сын... Когда он появится на свет, я сообщу вам. Мы с женой будем рады, если вы станете крестным.
— Вы ведь в церкви венчались? В Спасо-Преображенском соборе?
— Кто же из нас детектив? — улыбнулся Иван. — Вы все знаете обо мне.
— Раз я имею с вами дела, значит, должен все знать о вас, — сказал он. — Но и на старуху бывает проруха: с Болтуновым-то я влип!
— Что вы хотите! Он же Бес!
Одна ворона посмелее отважно подошла к ним, наклонив набок голову, снизу вверх посмотрела на Глобова круглым глазом, тот бросил ей остатки бутерброда с колбасой. Ворона подпрыгнула к нему, чуть не наступив на ногу, подхватила клювом угощение и не спеша поковыляла под корявую береговую сосну. Ее товарищи тут же подлетели, но ворона не стала делиться: взлетела на сук повыше и принялась за еду.
— Надо же, не боится, — заметил Рогожин.
— Я зову ее Соней, — сказал Андрей Семенович. — Она прилетает на дачу. Умная, бестия!
— Как же вы их различаете?
— У Сони на голове светлое пятнышко, а вон у той, что смотрит на нее — Сары — одна нога короче и она хромает. Я люблю ворон и не терплю голубей. Грязные глупые птицы и гадят на памятники нашим великим предкам: Петра Первого испятнали на площади Декабристов, а что творят с Екатериной Великой? Я слышал, в Москве поубавилось голубей, так сразу размножились вороны. Даже на людей иногда нападают.
— Вы мне не ответили, Андрей Семенович, к кому ушла Натали? — напомнил Иван.
Соня все-таки сжалилась над товарками: сверху щедро просыпала крошки, потом выпустила из цепкой черной лапы исклеванную корочку. Блестя повеселевшими черными горошинами глаз снова стала смотреть на людей, а потом виртуозно спланировала с сосны прямо к их ногам. На этот раз Андрей Семенович пожаловал вороне целый бутерброд с колбасой. Из рук она брать не стала, тогда он бросил его на песок неподалеку, как раз между лодками и ими. Соня вперевалку подошла, глаз она не спускала с них, прежде чем взять в клюв угощение, благодарно каркнула, ей тут же отозвались следящие за всем происходящим подружки. Ворон люди привыкли называть женским именем, очевидно потому, что самцов и самок у них не различить, так же, как лесных черных ворон. Иван вспомнил, что в детстве серых ворон считал самками, а черных воронов их мужьями. Это когда он ездил летом с родителями в деревню.
— Если бы к кому-нибудь... — Глобов налил коньяку, выпил и, не закусывая, продолжал. — Она ушла не к мужчине, а к женщине. И не очень красивой, но зато волевой и мужественной по облику. Ходит в брюках, носит короткую прическу, спортивная фигура, владеет каратэ, — улыбнулся и закончил. — Так что к ним теперь и не подступишься!
— Я по телевизору в информационной передаче видел у Смольного демонстрацию представителей сексуальных меньшинств, — вспомнил Иван. — Обратил внимание на красотку, очень похожую на Натали. В руках — плакат с какой-то чепухой. Мне и в голову не пришло, что это она.
— Впервые от вас слышу, — помрачнел миллионер. — Неужели она на такое способна?
— Скорее всего — это не она.
— Знаете, что мне по телефону сказала Натали: мол, я в любое время могу приехать к ним на квартиру и вместо ее одной получить сразу обеих. Они что, эти лесбиянки, могут и с нами и между собой?
— Вы знаете, я не специалист...
— Некоторые гомосексуалисты имеют жену, детей и встречаются с себе подобными. От них, да наркоманов, как пишут, и пошел этот СПИД.
— Из Африки его в Штаты, а потом и в Европу, завезли, — сказал Иван. Он про эту страшную болезнь века много читал. Еще до встречи с Аней стал опасаться Лолы Ногиной — своей единственной женщины после ухода жены. Не слепой, знал, что крутозадая блондинка встречается не только с ним... Замечал на ее белом теле синие пятна от рук, иногда засосы. После таких «открытий» подолгу избегал ее, но привычка, да и молодость, брали свое и снова звонил...
— Мне Бобровников толковал, что Тухлый педераст, да я не поверил, подумал, что он это по злобе, — вспомнил Андрей Семенович. — Мелкий бесенок-то его бывшую жену соблазнил, когда он загремел за решетку.
— Голубых в Петербурге хватает, — сказал Иван. Он мог бы кое-что порассказать про Болтунова, но когда его напрямую не спрашивали, предпочитал лишнюю информацию придерживать при себе.
— Вот попал я в историю, Иван Васильевич? — Глобов снова налил и выпил. Он совсем не пьянел, только в глазах появился стеклянный блеск. На серебристое горлышко бутылки шампанского, торчащей из корзинки, уселась сиреневая бабочка. Усиками она обследовала фольгу, складывала и раскладывала нежные с синей окаемкой крылышки. Вороны под сосной все еще терзали бутерброд. На этот раз Соня не уединялась с ним на сук. Наверное, насытилась.