Однажды на набережной Фонтанки, где Иван дожидался Вольскую, произошла у него первая встреча с Элеонорой. Конечно, из машины он видел ее много раз, но вот так — нос к носу, — столкнулся впервые. Видно, Рыкуновой надоело, что он увозит от нее Натали и она решила положить этому конец. Понял это Рогожин по ее решительному виду и целеустремленной походке. Он стоял у парапета и смотрел на воду, где медленно проплывала утка с десятком послушных утят. Плыли они цепочкой — один за другим, повторяя все движения матери. Селезень держался в стороне, будто пастух, оберегающий свое стадо.
— Вы оставите в покое Натали? — с ходу в лоб заявила ему черноглазая фурия с фигурой юноши-спортсмена. — Неужели вам не понятно, что никогда не вернется к этому пузатому мешку, набитому деньгами?
— Вы имеете в виду Глобова? — спокойно сказал Иван. Он давно ждал этой встречи. — Я бы не сказал, что пузатый.
— Не стыдно вам за деньги преследовать молодую женщину? Я могла бы вас понять, если бы вы были в нее влюблены, но вы ведь действуете по чужой указке? И много вам за это платят?
Выразительные, с мрачным блеском, глаза ее сверлили его, тонкие губы искривила презрительная усмешка. Плечи у нее явно шире бедер, а это не нравилось в женщинах Рогожину. Да и можно ли назвать женщиной эту сухопарую, мускулистую особу? У нее даже темнел пушок, над верхней, зло поджатой, губой.
— Теперь никакой зарплате не угнаться за ценами, — улыбнулся Иван.
— О ценах и рынке вы лучше побеседуйте на досуге дома со своей беременной женой, — жестко сказала она. — Я не хочу, чтобы вы портили настроение моей подруге.
— Подруге? — невинно заметил Иван. Жену его ей не следовало бы задевать.
— А это вас не касается, — отрезала она. — На вид вполне приличный молодой человек, а занимаетесь черт знает чем!
— Это моя работа, — вставил Иван. Ее гневные слова отскакивали от него, как от стены горох. Что это: профессиональная терпимость? Или оскорбления его уже не задевают?..
— Вы сами-то хотя бы понимаете, насколько это неприлично, чем вы занимаетесь?
— А чем вы занимаетесь — это прилично? — улыбнулся он и вспомнил, что Натали как-то сказала, что у него красивая улыбка. На Рыкунову она, разумеется, никакого впечатления не произвела.
— В отличие от вас мы с Натали — свободные люди и поступаем, как нам нравится. Осуждать нас могут только отсталые, необразованные людишки, — сочла она нужным выразить свою позицию. — Вы хоть имеете представление, что такое свобода личности?
— Ну-ну, — сказал он. — Очень интересно.
— Метать бисер... — соизволила она скривить тонкие губы в высокомерной усмешке. — Где вам понять нас? Вам же десятилетиями вбивали в головы мещанские понятия о морали и нравственности. Вы ничего дальше своего носа не видите. Наверное, на небо никогда не смотрите?
— Смотрю, — ответил он. — И даже знаю, где находится созвездие Близнецов.
Это ее явно озадачило: почему Близнецов, а, например, не Волосы Вероники или Скорпион?.. Но вступать в дискуссию не пожелала, сурово сдвинула черные густые брови и уже раскрыла злой рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но Рогожин упредил ее:
— Мой Бог на небе, а ваш повелитель скорее под землей, так что от неба не ждите спасения.
— Чтобы я вас больше здесь не видела... — прошипела она.
— Даже так?
— Натали больше не хочет с вами встречаться.
— Пусть она сама мне об этом скажет, — миролюбиво заметил Иван. Он не поверил костюмерше. Чувствовал, что артистка привыкла к нему, охотно садится в машину, разговаривает, иногда откровенно соблазняет, но это скорее всего — игра. Иван даже попытки не сделал ее поцеловать, что только подзадоривало Натали. Уж она-то знала о своей неотразимости. И эта игра ее явно забавляла. Но и Рогожин знал, что как только он начнет поддаваться, таять, то быстро утратит привлекательность в ее глазах, то есть, станет одним из тех, кто домогаются ее.
— У вас даже машина чужая, — презрительно заметила Элеонора, окидывая взглядом видавшие виды «Жигули».
— Теперь иметь свою машину накладно, — не терял спокойствия Иван. — Была у меня «Нива», да украли. Дети Ада.
— Кто? — удивилась она.
— Ваши дальние родственники по линии Сатаны, — отомстил ей Рогожин.
— Что вы мелете, болван!
Самообладание прежде всего. Стоило потерять контроль над собой, дать волю чувствам и можно хорошо начатое дело завалить. Ядовитые реплики Рыкуновой ничуть не задевали, кроме момента, когда она задела Аню, было даже интересно, что же она предпримет, поняв, что словами его не проймешь. И он не ошибся. Она предприняла — чего уж он никак не ожидал! — чисто мужскую попытку убедить его: встала в боевую стойку, резко задвигала тонкими руками со сжатыми кулаками и, пронзая его черными огненными глазами, выплюнула ему в лицо: