— Никого. И это ты тоже знаешь.
— Может, моих чувств нам на двоих хватит? — настаивал он.
Натали перевела взгляд своих снова синих глаз на море, проводила взглядом чайку пролетавшую над катером. На воде, покачиваясь, медленно приближалась к берегу передняя часть моторки — корма вместе с тяжелым мотором ушла на дно.
— Ты любишь деньги, Андрей, свои предприятия, а я для тебя — вечерняя забава, — грустно произнесла она.
— Ты хочешь, чтобы я все бросил?
— Упаси Бог! — повернула она к нему улыбающееся лицо. — У тебя талант к этому и зарывать его в землю... — она снова взглянула на черный обломок на воде. — Или топить на дне морском — великий грех!
Глобов снял куртку и набросил на артистку. Одна рука его осталась на ее плече. Мокрые, слипшиеся пряди ее волос намочили материю. Иван, да и остальные на катере поняли, что сейчас для этих двоих они не существуют. И присутствовать при столь откровенном разговоре мужчины и женщины было неловко. Лукин и его парни спустились в каюту, моторист спрятался в своей плексигласовой рубке, а Иван отошел к другому борту. Катер с выключенным мотором покачивался на волне. И непонятно было, то ли он приближается к берегу, то ли удаляется в море.
— Ребята, запомнили место, где мы ударили в лодку? — нагнувшись к каюте, крикнул Глобов. — Мотор нужно достать. Это наш законный трофей... Иван, не забудь про автомат... — Это Лукину.
— Видишь, какой ты, Андрей, — сказала Натали. — Признаешься мне в любви...
— Я тебе сделал предложение, — перебил он.
— А сам думаешь о каком-то паршивом моторе, — закончила она. — Да-а, а сколько эти подонки потребовали за меня?
— Много, — усмехнулся Андрей Семенович. — Потребуй они в несколько раз больше, я все равно заплатил бы.
— Значит, я для тебя дороже денег?
— Ты не замерзла? — заглянул ей в глаза он.
— Ты никогда не был жадным...
— Ты мне не ответила, Натали, — мягко напомнил он. — Когда свадьба?
— Не гони коней. Я подумаю.
— Даже самые серьезные сделки я совершаю быстро...
— Выходит, это тоже сделка?
— Не придирайся к словам.
— И все-таки тебе придется потерпеть.
Она была восхитительна в этот предзакатный час. Волосы у висков подсохли и завились в тугие колечки, глаза стали цвета вечернего неба, алые губы приоткрыты, заметна жемчужная полоска ровных зубов. Даже длинная царапина на стройной ноге не портила ее, так же, как и порванная у плеча сиреневая рубашка.
— Наташа, ты должна мне сейчас ответить, — скрывая горечь, сказал Андрей Семенович. И в голосе его прозвучали еще и просительные нотки. — Я тебе сделал предложение при всей команде нашего маленького корабля.
— Я согласна, если ты...
— Что я? — в его глазах блеснул счастливый огонек и Иван искренне порадовался за него. Артистка была, по-видимому, таким человеком, к которым никакая грязь не пристает. Она разговаривала с миллионером, как благородная леди, да и выглядела принцессой.
— Если ты сейчас меня увезешь в Турцию! — негромко произнесла она. В глазах вызов и ожидание.
«Чего это она привязалась к нему с этой Турцией? — подумал Рогожин. — Заказывала бы уж, действительно, сразу Нью-Йорк!»
— Моторист! — заорал Глобов. — Заводи эту шарманку, мы отправляемся в Турцию!
— Куда? — выглянуло из рубки изумленное лицо молодого моториста.
Андрей Семенович неопределенно махнул рукой в сторону моря:
— Полный вперед!
— В Константинополь, — сказала Натали. — Мой прадед в восемнадцатом отбыл туда на пароходе.
— Хоть к черту на рога! — захохотал миллионер. — Только вместе с тобой, Наташка!
— Может, я тебя скоро и полюблю, мой дорогой! — нежно произнесла она.
— Меня все-таки высадите где-нибудь поближе, — улыбнулся Иван. — Остались кое-какие дела в России...
4
Рогожин глазам своим не поверил: по Невскому проспекту, воркуя, как голубки, шли рядком Александр Борисович Бобровников и... Лола Ногина! Стоял жаркий июльский день, невидимое из-за крыш высоких зданий солнце раскалило гранит, асфальт, казалось, кони на Аничковом мосту вспотели, пары бензиновой гари висели в горячем неподвижном воздухе. Разморенные прохожие даже не останавливались у книжных развалов, загорелые спекулянты выставили столики, ящики с прохладительными напитками, каракулями обозначив изумляющие большинство людей цены за бутылку на бумажках. А напитков было много, с красивыми этикетками, заграничные пластмассовые бутыли с зеленым, желтым, малиновым напитками. Бобровников и Лола остановились возле молодого человека, продающего импортное пиво, взяли две банки. Иван видел, что расплатилась Лола, вот только рублями или финскими марками, не разглядел. Здесь же, выпив пиво и выбросив банки в урну, они неторопливо зашагали дальше в сторону Дворцовой площади. Александр был в джинсах из варенки, черной безрукавке с крокодильчиком над карманом, Лола — в широких, ниже колен, шортах, на которых были нарисованы автомобильчики. Толстые белые ноги ее в кроссовках привлекали внимание прохожих. Внушительная грудь распирала тонкую кофточку. Живописная пара, ничего не скажешь! Женщин и мужчин в майках и шортах было много на улицах. Были и такие, кто топал по горячему асфальту босиком.