— Я тоже не люблю употреблять афоризмы, но лучше Бомарше все равно не скажешь: «Природа сказала женщине: будь прекрасной, если сможешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно.»
— Намек поняла... — она повертела в тонких пальцах рюмку, осторожно поставила на мраморный стол, вскинула на него большие глубокие глаза. — Иван, я верю в Бога, верю, что душа человека бессмертна. Мой Бог сегодня надоумил меня прийти к тебе. Я только что убежала из одной компании, поссорившись со школьной подругой... Еще поднимаясь по лестнице, я не знала, что позвоню тебе. Тебя могло не быть дома, у тебя могла находиться другая женщина... Та толстоногая грудастая блондинка... И вдруг какая-то неведомая сила толкнула меня к твоей двери... Ты веришь мне?
— Я уже сказал тебе, что рад.
— Это просто вежливая фраза... Может, Николай Федоров — философ, объяснит, что произошло со мной?
— Вряд ли... Ну и что еще сказал тебе Бог? — грусть исчезла из его заблестевших глаз, легкая улыбка витала на губах.
— Сам же сказал, что не надо поминать имя Бога всуе, — сказала она. — Иван, я люблю тебя давно-давно. С тех самых пор, как увидела тебя девчонкой, когда мы вселились в этот дом после капитального ремонта. Девчонка выросла, очень переживала, что у тебя есть другие женщины, стала взрослой, говорят даже симпатичной...
— Тебя не обманывают, — вставил он.
— А детская любовь моя не прошла, она стала больше, глубже. Удивительно, я признаюсь в любви мужчине! Понял теперь, почему я пришла к тебе, Иван Рогожин?
— Любовь... — вдруг прорвало его. — Какая любовь? Есть ли она? Все это бредни. Я любил свою жену и она клялась мне в любви, а что из этого вышло? Нашла торгаша или кооператора — и с концами! Работает официанткой в отеле. Зато в Хельсинки. Она продала свою любовь за финские марки. Эта, как ты говоришь, толстоногая и...
— Грудастая, — прибавила она.
— Она хоть не притворяется и не говорит, что любит.
— А ты любишь ее?
— Я никого не люблю, — с горечью произнес он. — Даже себя.
— Значит, у тебя все впереди, — улыбнулась она.
— Вряд ли кому я теперь смогу подарить счастье, — после паузы уже спокойнее закончил он. — Сердце зачерствело или что-то другое, только перестал я, Аня, верить в любовь. По крайней мере, в такую, которую описывают в романах. По-моему, это слово уже и не употребляют. Взамен пришел секс.
— Если вдруг я перестану любить, то почувствую себя обворованной. Как же можно жить-то без любви, Иван?
— Какая ты еще юная!
— Уже поздно, а завтра тебе и мне на работу... — взглянув на свои круглые часики, произнесла она. Смотрела не на Ивана, а на большую черную птицу на антенне. Та, видно, решила там переночевать.
На работу они не пошли. Когда лучи солнца пробились через коричневые шторы, он открыл глаза и тут встретился с ее широко распахнутыми серыми глазами. Под ними обозначились голубоватые тени. Мраморно-белая грудь, тонкая рука под головой, порозовевшая щека и алые губы были так близко от него. Сквозь густые каштановые волосы розовело маленькое ухо с золотой сережкой, в ложбинке между небольшими крепкими грудями блестел на тонкой цепочке серебряный крестик. Он потрогал его пальцем, прикоснулся губами к ее округлому плечу и вздохнул:
— Почему не сказала, что ты девушка?
— Разве об этом говорят?
— Ты — первая девушка в моей жизни, — смущенно улыбнулся он.
— А жена?
— У нее до меня были мужчины.
— Я все знала про это: читала, даже видела в кино... Вчера мне было немного страшно и... больно. Странно, но я будто растворилась в тебе: ни воли, ни мыслей — один ты, большой, сильный. Я не терплю никакого насилия над собой, но ночью мне было приятно.
— Ты еще любишь меня? — он осторожно положил ладонь на ее бедро.
— А что изменилось? — удивилась она. — Ты был очень нежным со мной, угадывал каждое мое движение. Мне нравилось, что ты делал со мной. Одни девочки говорили, что в первый раз неприятно, другие — наоборот.
— Ну а тебе?
— Страх куда-то ушел и мне было хорошо. Это ведь был ты. Сколько ночей я представляла тебя рядом со мной!
— Ты не разочаровалась? — допытывался он, ощущая чувство вины и вместе с тем огромной нежности к этой хрупкой, большеглазой девушке... Теперь уже женщине.
— В своей любви или в тебе?
— У меня такое чувство, будто я тебя обидел, — признался он.
— Я чувствую совершенно другое: ты мой! И мне радостно от этой мысли. Или я ошибаюсь?
— А ты моя, — тихо откликнулся он. Его рука скользнула на живот, медленно приблизилась к груди с удивительно маленькими сосками. Совсем еще девчонка! Очевидно Аня принадлежит к тому типу женщин, которые расцветают позже, в противоположность ранним пташкам в школьной форме. Разве скажешь, что ей восемнадцать лет? И вместе с тем он ночью почувствовал, что ей в какой-то момент было приятно, у нее даже лицо изменилось, стало еще красивее, а в серых глазах плеснулась вспышка еще затаенной страсти. И теперь нужно быть очень осторожным, он читал, что женщина познает страсть сложнее, чем мужчина и этот процесс у нее более длительный. Книгу купить о молодоженах? Такой литературы полно на прилавках. Молодожены... Какой он молодожен? Однако что-то произошло и с ним этой ночью: соседская девчонка, которую он изредка встречал во дворе, у лифта вдруг нежданно-негаданно вошла в его жизнь... А какое у нее гладкое белое тело! Так и хочется трогать его, гладить, ласкать...