Они ехали к советскому миллионеру Андрею Семеновичу Глобову, с которым заключили выгодный контракт. Дача его находилась на берегу Финского залива в Комарове, он ее купил у наследников покойного академика за астрономическую сумму. Только ремонт и реконструкция двухэтажного особняка с террасой обошелся ему в 200 тысяч рублей. Глобов занимался бизнесом: вел дела на бирже, не чурался книгоиздательской деятельности, субсидировал несколько пунктов технического обслуживания автомобилей, был совладельцем акционерных обществ, связанных с приватизацией государственных предприятий. Ворочал и валютой. В общем, один из крупнейших богачей в Санкт-Петербурге. Деньги на счетах он не держал — постоянно пускал их в оборот. Так что почти не страдал от инфляции, наоборот и здесь имел свою выгоду.
Дегтярев с ним уже встречался, а Иван ехал к нему впервые. Стоял теплый летний день, кое-где в лесной гуще посверкивали тронутые желтизной листья. Сороки и вороны, сидевшие на обочинах, поднимали головы и провожали проносящиеся мимо машины черными бусинками глаз. Они не взлетали и даже не отходили далеко. Сегодня четверг и на извилистом Приморском шоссе не так уж много машин, это в выходные тут будет от дачников столпотворение. Навстречу с шелестящим шумом пролетали красивые финские автобусы, проплывали крытые блестящей эластичной оболочкой длинные как поезда рефрижераторы с множеством фар и подфарников. Иногда на обочине можно было увидеть приткнувшуюся к кювету легковушку и куривших возле полнотелых усатых молодцов в модных рубашках и неизменных кроссовках. Это «перехватчики», поджидающие иностранцев из Финляндии. Увидев издали иномарку, они выходили на шоссе и подавали какие-то знаки, впрочем, некоторые туристы и сами останавливались, видно, была договоренность. Тут же начиналась оживленная торговля одеждой, парфюмерией, спиртным, электробытовой техникой, видеокассетами. Можно было увидеть, как иностранцы снимали с рук часы, куртки.
Конечно, солидные дельцы не задерживались у «перехватчиков», они имели дело с крупными воротилами теневой экономики, поджидающими их в отелях и на дачах. А уж самые крупные бизнесмены, как Глобов, встречались лишь с представителями зарубежных фирм, совершались сделки на миллионы рублей и десятки тысяч долларов. Для того и существовали совместные предприятия — СП, как их теперь называли.
— Может, путч и был опереточным, как его сейчас в прессе называют, но всем левым силам он дал могучий толчок, вон как быстренько райкомы-горкомы прикрыли, Смольный опечатали, КГБ взяли под полный контроль, каждый день что-то захватывают, присваивают, конфискуют, назначают своих людей на ключевые посты в городе. И у нас и в Москве идет большая драка за дележ партимущества и средств. Даже из ЦК на Старой площади коммунистов поперли, — не мог успокоиться Тимофей Викторович. — Прямо воронье какое-то!
— Коммунисты были лучше? — спросил Иван.
— Тоже, конечно, хорошие хапуги, рвачи, но давали жить и народу. А эти ведь всех простых людей душат ценами.
— Выходит любая власть — зло?
— У нас, дружище, безвластие, иначе преступность так не захлестнула бы страну. Власть, может, и зло, но без нее — хаос и анархия.
Ивану не хотелось толковать об одном и том же. Хватит с него газет, радио, телевидения — эта тема все сейчас в мире заполнила. Может, тоже специально это делается, чтобы из огня таскать кое-кому жареные каштаны?..
— Если еще у Глобова будешь говорить о политике, я...
— Что ты? — покосился на него Дегтярев. Он был расстроен, на лбу собрались морщины. Редко шеф так заводился, обычно умел держать себя в руках.
— На берегу залива погуляю, — улыбнулся Иван.
— Глобов — деловой человек и время у него, как говорят американцы, — деньги.
— А наше время?
— Наше время он купил, — усмехнулся шеф. Рогожину все же удалось его отвлечь от политики.
Они уже проехали Репино, вскоре показалась надпись на бетонном столбе «Комарово». Здесь больше сосен и елей, чем других деревьев. На земле поблескивали желтые иголки, много их было и на асфальте. Дача находилась почти на границе с Зеленогорском. Дегтярев свернул с шоссе вправо, метров двести проехали по узкой, окруженной высокими соснами заасфальтированной дорожке, неожиданно открылась тронутая рябью сверкающая гладь Финского залива. У берега много разлеглось камней-валунов. На некоторых отдыхали белые чайки. Еще несколько поворотов, объезд огороженного строящегося здания и они подъехали к высоким металлическим воротам. Двухэтажная белокаменная дача с террасами, флигелями, гаражом, подсобными помещениями во всей красе открылась перед ними. На огромном участке, наверное, с гектар, не видно ни одной грядки — кругом сосны, ели, березы. Те, что ближе к заливу были приземистыми, корявыми с далеко выброшенными к морю красными узловатыми ветвями. У самой дачи — высокие, стройные. Крашеная металлическая крыша была усеяна желтыми иголками, черными сучками. На берегу виднелся отдельный огороженный металлической сеткой пляж, крашеный лодочный сарай, у причала белела шлюпка с трехцветным российским флагом. На широкой корме — подвесной мотор. Чугунные ворота с затейливой ковкой были закрыты, из узкой будки вышел широкоплечий человек в брюках и безрукавке десантника, но без берета. Дегтярев вылез из машины, коротко переговорил с ним. Охранник снова нырнул в будку и створки ворот поехали по направляющим роликам в разные стороны. Тимофей Викторович снова сел за руль и поставил машину на заасфальтированную стоянку возле флигеля, там даже были выложены белым кирпичом разделительные полосы. Внимание Рогожина привлек довольно свежий с тонированными стеклами «Мерседес», номер был санкт-петербургский — одни тройки. Что это означало Иван не знал, но слышал, что некоторым «крутым» деятелям ГАИ выдает специальные номера, дающие некоторые преимущества владельцам таких машин по сравнению с обыкновенными смертными.