Как и ожидали утром в воскресенье Антон с семьей отбыл в своем «газике» в город. С месяц машина была полуразобрана — Антон сам ремонтировал ее — и вот на ходу. Никто из деревенских не видел Пашкиных постояльцев — они тихо сидели в избе и никуда не выходили, так распорядился дядя Володя. Тянули пиво и смотрели футбол по телевизору. Синие «Жигули» стояли на другом берегу, из-за прибрежных кустов их было не видно. Хозяин так поставил машину, что и со стороны фермы невозможно было заметить. Петя и Николай маялись без дела, футбол и им надоел. Дядя Володя утром всем выдал по бутылке пива, но потом сжалился и поставил на стол бутылку водки. Все сразу повеселели и ожили. Темнело в середине октября уже в пятом часу, да и погода так и не разгулялась, темные облака стелились над самым озером, хорошо еще, что волна не поднялась выше чем вчера. Зинка-почтарка, выставив тощий зад в синих рейтузах, полоскала на кладях белье. Как она и говорила, суд оправдал ее. Муж считался забубенным пьяницей, был не раз в кутузке за домашние скандалы. Патологоанатом определил, что в ту страшную ночь он был сильно пьян. Зинка всем в деревне показывала оголенную руку, где расползся большой синяк, мол, пьяный Васька ударил... Она вроде бы притихла, дел ей по дому прибавилось, мелькала между домом и озером как мотылек. Пашка покрутился возле нее на берегу, как бы между прочим сказал, что с вечерним автобусом едет в город к своей «мадаме», так он называл свою сожительницу. Со свойственной ей грубостью почтарка заявила, что удивляется его «мадаме», как она может с таким пьяницей-алкоголиком вожжаться?.. Пашка-Паук знал характер Зинки и никогда не вступал с ней в пререкания. Ее не переубедишь, всегда последнее слово за почтаркой, но если что, то она подтвердит, что он уехал в Великополь.
На дело вышли, когда в окнах сельчан погасли голубые огни — люди выключали телевизоры и укладывались спать. В деревнях ложились рано, сразу после девяти-десяти часов. И тогда можно было спокойно передвигаться по Плещеевке — никто носа не высунет на улицу ночью. Осенние ночи здесь темные. К собачьему лаю привыкли, стоило одной собаке тявкнуть, как сразу откликались остальные, а и собак-то в деревне три-четыре и все мелкие. Да и Пашку они знали.
Петя быстро и умело финкой отколупнул замазку, отогнул гвоздики и вынул верхнее стекло из рамы, его тут же подхватил в рукавицах Коля, суком от яблони Штырь выдавил маленькое стекло из другой, внутренней, пошатал ее — она оказалась не наглухо прибитой — и, придерживая двумя руками, спустил на пол. Лаз был открыт. Коля Белый поддерживал его за ноги. Дядя Володя стоял под яблоней и шепотом командовал, что делать. Он, Пашка, стоял на стреме. Собаки вскоре угомонились, на улицу так никто и не вышел. В Плещеевке, кроме Антона, и жили-то еще семь семейств, в основном старики и старухи. Великопольские дачники заколотили досками окна и уехали до весны в город. В некоторых домах Паук уже сам побывал и кое-что по мелочи украл и продал.
— А ты забирался вовнутрь? — спросил Антон.
Пашка было стал отрицать, но натолкнувшись глазами на сумрачный взгляд Ларионова, покорно кивнул:
— Штырь сказал в подвале шампанское, сухое вино и целая фляга яблочного самодельного, ну я и залез хлебнуть...
— И понравилось, яблочное? — с иронией спросил Антон.
— Крепости маловато и кислое, — ответил Пашка. — Мы потом в полиэтиленовую канистру налили и сахарным песком разбавляли.
— Моим?
— А чьим же? На печке с полмешка нашли.
— Дядя Володя тоже залезал? — поинтересовался Иван.
— Он и Белый были снаружи, да им бы и не пролезть — дыра-то в раме небольшая. Впору Штырю и мне. А вынуть раму не смогли — крепко приколочена.
Дальше Паук рассказал, как они в наволочки и сумки стали запихивать носильные вещи, выбирая что поновее, консервы, бутылки... Снаружи все принимали Белый и дядя Володя. Относили к лодке. Все закончили к трем часам ночи. Сначала чиркали спички, но вскоре обнаружили на полке в кухне два аккумуляторных фонаря, сразу стало легче работать... Дядя Володя велел, чтобы ему докладывали, что есть в доме, впрочем, Петька Штырь и сам все хорошо соображал. Ему это не впервой. На дачах он первым делом отыскивал тайники. Пошарил даже под бельем, но денег, кажется, не нашел, а может и схапал да никому не сказал. Скользкий тип. Все время улыбается, а в глазах — злость. Новый ковер со стены дядя Володя велел содрать, он и подключенный к зарядному устройству аккумулятор принял внизу... Когда все ценное вынесли, хотели стекло на прежнее место поставить, но оно лопнуло — Колька ногой зацепил — и Петя прислонил обе половинки к фундаменту. Пошарили в гараже. Взяли кое-что поценнее из запчастей, инструмент. Там орудовал дядя Володя, он автомобилист.