— Кажется, в Пирамиде мы задержимся более чем на сутки, — сказал Эрик. — Будем разбирать завалы часов до десяти, потом я дам отбой. Даже если кого-то из ребятишек не придавило камнями и он или она уцелел, дольше десяти часов не протянет, не хватит кислорода, поэтому дальше разгребать валуны не будет смысла.
Они прекратили разговоры и ускорили шаг. Вышли за территорию посёлка, обогнули холм и шли ещё минут десять, пока не подобрались до места происшествия.
Из мрачного отверстия тянулась уже выстроившаяся цепочка людей, они передавали друг другу булыжники, обломки бетона и куски деревянного каркаса, складывая это всё в отдельную кучу.
— Надо укрепить свод штольни, иначе недалеко до нового обвала, — наблюдая за спасателями, предложил Лейгур.
Эрик удивлённо посмотрел на него и быстро закивал.
— Верно подмечено, мистер Эйгирсон.
— Вот эти шпалы можно использовать как временную подпорку, — исландец указал на старые, проржавевшие рельсы, прежде служившие для вывоза угля.
Эрик заметил новую группу мужчин, идущих на выручку. Он остановил их, раздал указания, и около десяти из них развернулись и побежали обратно в посёлок. Вернулись они спустя полчаса со старыми отбойными молотками и ломами и под руководством Лейгура стали снимать почти вросшие в землю шпалы и рельсы, перетаскивая их в шахту.
Матвей уже успел присоединиться к головной группе и разгребал завалы вместе с ними, борясь с поднимающейся угольной пылью. Боль в мышцах он не замечал, как и текущий ручьём по спине пот. Мысли были лишь о детишках, запертых в этих пропитанных непроглядным мраком тоннелях, и он отказывался соглашаться с ярлом Эриком об их судьбе.
Вскоре он узнал и как звали детишек: Нильс, Аксель и Эльза. Их имена постоянно выкрикивали разгребавшие с ним бок о бок завалы пирамидные. Один из мужчин, Матвей узнал это лишь позже, был отцом девочки Эльзы. Он был страшно худ, немолод и с виду создавал впечатление человека крайне слабого, но среди собравшихся один лишь он не позволял себе передышки ни на минуту. Позже Матвей узнал его имя — Отто.
К полудню гора из булыжников в конце цепи стала высотой в два человеческих роста, но по ощущениям они продвинулись не далее как метра на три вперёд. Более того, камни как назло становились тяжелее и больше. И тогда Матвей стал замечать в глазах остальных безнадёжность, тесно соседствующую с жуткой усталостью. Подобный взгляд вскоре проявился почти у всех, кроме отца Эльзы.
Часам к пяти, когда Матвей перестал чувствовать собственные руки, он всё же позволил себе сделать небольшую передышку и вышел из тоннеля. Пробывшие долгое время в темноте глаза некоторое время привыкали к яркому солнечному свету, а горячий пот мгновенно остыл под ветрами арктического воздуха.
Он отошёл несколько метров от штольни и заметил небольшой стенд, покрытый грязью, пылью и птичьим помётом. Присмотревшись, ему удалось прочитать, что эта шахта была законсервирована ещё в 1998 году.
Матвей заметил Лейгура, занимавшегося укреплением шахты. Он оголился до пояса, обнажив свою волосатую грудь и спину, исписанную татуировками так, что со стороны это выглядело как ещё одна рубаха. Собиратель лишь различил несколько грубых узоров с острыми углами, скандинавские руны, но остального совершенно не понял.
— Матвей?
Эрик незаметно подошёл к нему и поджал губы в приветствии.
Матвей ответил на приветствие кивком, но промолчал.
Эрик сел рядом, опёрся о стенд, а затем устало проговорил:
— Отправил радиосообщение в Лонгйир, предупредил, чтобы сегодня не ждали. — Он сложил руки на груди. — Да и завтра, наверное, тоже. Ребятам нужно будет отдохнуть от сегодняшнего, набраться сил.
О происходящем ярл говорил так, словно нечто нарушило привычную ему будничную рутину, навалив лишних хлопот. Он не воспринимал это как трагедию, и голос его был спокойным, граничащим с безразличием, отчего на душе у Матвея загорелся огонёк негодования.
— Вы же общались с Машей, верно? — Матвей взглянул ярлу в глаза.
Прозвучавший вопрос на мгновение поставил Эрика в тупик.
— Разумеется, мне довелось немного с ней побеседовать, — ответил он со сдержанной ухмылкой, — умная и крайне талантливая женщина. Она биолог, верно? Я познакомил её с нашими учёными.
— А вы смогли бы поверить, узнав, что такая с виду хрупкая женщина, как она, смогла выживать на протяжении четырёх месяцев в захваченной мерзляками Москве? Всё это время находясь у них под носом?