— А здесь обитают привидения? — неожиданно спросила она.
— Удивительный вопрос, — сказал Робин. — Не думал, что ты веришь в привидения.
— Я не верю. Просто, когда мы приехали, дом не то чтобы нам угрожал, но заранее уже был настроен против нас или боялся нас впускать… Мне так показалось, — она остановила себя, вспомнив свое обычное отношение к фантазиям.
— Я никогда не мог сказать ничего определенного по поводу привидений, — начал Динсдэйл. Он оказался моложе, чем думала Ферн, у него было длинное дружелюбное лицо. — Я в самом деле не могу себе представить, что дух человека будет бродить вокруг некоего места в течение многих веков просто потому, что этого человека там убили или по какому-нибудь такому же отвратительному поводу. Я всегда задумывался о другом. Некоторые дома, действительно, несут в себе нечто особенное, индивидуальное. Может быть, само строение что-то помнит, и память эта иногда настолько сильна, что может воссоздавать старые образы, звуки и даже запахи 'так, что человеческие чувства способны это воспринимать. Возможно, в таком месте живет дух
дома, изуродованная форма чего-то, что некогда было сродни человеку. И этот дух страстно желает общения с живущими в доме несмотря на то, что не любит их, поскольку они напоминают ему о том, каким он сам мог бы быть.
— Своего рода дух места, — с видом знатока произнес Уилл. Он пребывал в прекрасном расположении духа, так как жена викария пожертвовала ему пакет хрустящей картошки.
— Вот-вот. Конечно, это всего лишь размышления. Но заметьте, что они основаны на народной мифологии. В прошлом каждый дом Йоркшира имел своего собственного гоблина. Люди, живущие в доме, выставляли блюдечко с молоком или еще какую-нибудь еду, чтобы его задобрить, в ответ он следил за домом, предупреждая о любой опасности. Кстати, гораздо более эффективно, чем современные охранные системы.
— Может быть, нам надо попросить Ферн выставить блюдечко с молоком для нашего гоблина, — пошутил Робин.
— Папа, не глупи, — огрызнулась дочка.
— Я ничего не знаю о привидениях, — сказал Уилл, — но ночью я слышал странное сопение у меня под окном. Ужасно шумное.
Ферн, широко открыв глаза, глянула на него.
— Это мог быть барсук, — сказал викарий. — Они всегда сопят, будто простуженные. Надо выйти утром и посмотреть на следы. У меня в кабинете есть книга, я покажу вам, что вы должны увидеть.
К тому времени, когда они вернулись в дом Нэда Кэйпела, день клонился к вечеру. В разрывах облаков далеко на западе сверкнули лучи закатного солнца, в то время как на востоке открылось бледно-зеленое небесное озеро с двумя первыми звездочками в глубине. Мотоциклист, которого Ферн слышала прошлой ночью, прорычал мимо них. Он проехал в пугающей близости от путников, его выхлопная труба по-прежнему была в неисправности, а лицо скрывал черный щиток шлема.
Перед ними возвышался дом. Теперь его суровый фасад уже не выглядел таким пугающим, а просто солидным и надежным, как стены замка, которые должны были стать для них безопасным убежищем на ночь. Ферн сразу прошла в свою комнату и посмотрела в окно. Сумерки уже окутали дымкой неровную поверхность холма, но пока еще можно было различить светлую дорожку и пень или обрубок дерева, который напоминал сидящего человека. Мелькнуло что-то подобное птице, ее крылья двигались так быстро, что человеческий глаз не мог отследить их в движении. Потом пролетела еще одна, потом еще. Они издавали странный писк, не похожий на пение птиц.
Летучие мыши, подумала Ферн, и ее пронзила внезапная дрожь. Она еще никогда не видела летучих мышей живьем, только в телевизионных передачах о живой природе. Пожалуй, они ее не испугали, они скорее показались ей существами странными и фантастическими, посланцами, символизирующими ее перемещение в другой мир. Переполненный людьми город, где выросла Ферн, отступил в ее сознании, сократившись до размеров маленького шарика, перед безграничностью космоса с разноцветными лунами, опускающимися на плывущие холмы и голубые просветы между ними, с пыльными туманностями, проплывающими, подобно облакам, в пространстве, и звездным морем, чьи блестящие волны, вечно шипя, набегают на серебряные берега. На какой-то момент ее будто окугало заклятье; ее охватил ужас — и тут же эта невероятная картина исчезла. Перед ней был всего лишь склон холма и зигзагообразные тени летучих мышей.
Закатные лучи ясно очертили все детали пейзажа, и Ферн, прищурившись, потрясла головой: то, что она видела, не поддавалось логическому объяснению.
Одинокий пенек или камень на вершине холма исчез.
Дорожка была пустынна, никого не было и на склоне холма. Ферн отшатнулась от окна с бьющимся сердцем и медленно вышла из комнаты.
После чая с кексом и печеньем был еще легкий ужин. Остаток вечера они провели, изучая правила игры в ма-джонг, который раскопали на чердаке.
— Как хорошо, что нет телевизора, — задумчиво сказал Робин. — Это заставляет самим подумать о своих развлечениях. Поднапрячь мозги.
— Нет, нам нужен телевизор, — сказал Уилл. — И музыкальный центр.
— В этом нет смысла, — сказала Ферн. — Мы же собираемся продавать этот дом. А ты, Уилл, просто болтун.
— Я не болтаю, а думаю о том, как бы развлечься, — возразил Уилл.
В начале двенадцатого, устав от сложностей ма-джонга, они разошлись по своим комнатам. Ферн ворочалась в кровати, в полусне ей виделись танцующие костяшки ма-джонга, восточные иероглифы, которые, превратившись в летучих мышей, стали носиться по комнате, ударяясь при этом о стены и абажуры ламп.
— Это дракон, — сказал голос около ее уха. — Не
смотри ему в глаза.
Но было поздно, она уже попала под гипнотическое влияние черного глаза, появившегося перед ее лицом. Она оказалась в стране сновидений, наполненной приключениями столь утомительными, что вскоре проснулась совсем измученная. Ей казалось, что сон ее был невероятно важным и значительным, но, очнувшись от него, она забыла все, и слышала только шум капель дождя, которые барабанили по подоконнику, как костяшки ма-джонга по столу. Она снова заснула, потом опять проснулась и тут услышала вчерашнее сопение под окном. Сегодня сопение было более громким, как будто зверек отчаянно хотел пробиться сквозь стену в дом.
Барсук, подумала Ферн. Хочу посмотреть на этого барсука. Но какая-то странная лень не дала ей подняться из кровати и заставила ее снова заснуть. Когда она проснулась в следующий раз, уже наступило утро.
Появилась горячая вода, но поскольку не было душа, Ферн пришлось принять ванну. Когда, выйдя из ванной, она посмотрела в окошко, то увидела, что камень на холме — она все-таки решила считать его камнем, потому что на холме не было больше ни одного дерева — снова был на своем месте, как будто никуда и не исчезал. Ферн почти удалось убедить себя в том, что в прошлый вечер она не увидела камня из-за странного вечернего освещения.
Внизу Уилл исследовал клумбу, по-видимому разыскивая следы барсука, как советовал Гас Динсдэйл. В кухне Робин пытался сделать тосты без тостера. Несколько обугленных кусков хлеба, лежащих на столе, свидетельствовали о его неудаче. Ферн отправила его в ванную и занялась хозяйством. Из сада вошел перемазанный землей Уилл.
— Удачно? — спросила Ферн.
— Что?
— Нашел следы барсука?
Уилл нахмурился:
— Нет. Ничего не понимаю. Я же слышал его этой ночью. То же самое посапывание, только громче, как раз там где клумба. Перед этим шел дождь, а Гас сказал, что на влажной земле следы видны лучше. Но там нет ни одного следочка! Хотя я точно знаю, что слышал его. Я был в каком-то полусне, хотел встать и посмотреть, но почему-то не смог, как будто сил не было. Может, мне приснилось…
— Ты слышал, — сказала Ферн. — Я тоже слышала. И в эту, и в прошлую ночь.
— Может быть, в доме есть привидения? — помолчав, сказал Уилл.
— Ты в это веришь? — спросила Ферн.
— Мистер Барроуз, наш физик, говорит, что наука доказывает множество самых невероятных вещей, и было бы величайшей ошибкой исключать существование сверхъестественного только потому, что мы пока еще не можем всего объяснить. Он рассказал нам об одном необъяснимом случае в его жизни, а Ребекка Холлис рассказала об одной комнате в доме бабушки, в которой всегда было очень холодно, и о том, что она там увидела. Она не фантазерка, она не хотела вообще об этом говорить, пока