Звякнул звонок трамвая. Пустой вагон начал ленивый подъем к вершине.
Если Ноги великана называли трущобами, то левая нога была трущобами трущоб. Половина домов здесь была давно заброшена. На каждой улице встречался один или два дома с прохудившейся крышей и выбитыми окнами. А если спуститься еще ниже, то были даже целые заброшенные улицы. В основном тут жили рабочие с завода и их семьи. Еще разные мелкие банды прятались в пустующих зданиях. Если над правой половиной еще витал слабый призрак жизни, то левую крепко сжала в костлявых объятиях та самая старуха с косой. Жители правой половины редко покидали свою часть и не хотели соваться на ту сторону канатной дороги без особой необходимости.
Лилий как раз проснулся на левой половине неподалеку от конечной трамвайной станции. Ему предстоял долгий путь босиком по снежным мостовым, в самую глубь левой ноги великана, к Приюту убогих.
Улицы еще были пусты. Жители отсыпались после разгульной ночи. Некоторые, как и Лилий, спали прямо на улице. Один коренастый мужичок спал прислонившись к двери дома, забавно надув щеки и ругая во сне почем зря стерву-жену, которая не пустила его домой.
К обеду он добрался до убежища под водосточными трубами. Проклятие еще защищало босые ноги, но и вира оказалась не самой дешевой – болела каждая косточка неокрепшего тела.
Под трубами никого не было. Только одиноко стояло несколько бочек. Лилий не знал, как это работает, но в них постоянно горел огонь. Возможно, какое-то проклятие, а может, что-то еще. Обычно все собирались в Приюте убогих ближе к вечеру, когда луна начинала разрезать облака, словно нож масло.
Лилий подошел к одной из бочек и присел в грязное, драное, с торчащими пружинами, но очень удобное кресло. Он вытянул ноги поближе к бочке, чтобы согреться. Тепло осторожно, как игривый котенок, потянулось к пяткам, а затем побежало вверх по ногам и всему телу.
Над головой тянулись огромные медные трубы. Никто не знал, куда, откуда и зачем они. Во всяком случае Лилий не имел не малейшего понятия. До этого он был тут всего один раз, и то недолго. Но сейчас Приют убогих казался лучшим местом на свете.
Ему было тепло. И он был свободен. На деле свобода оказалась немного тяжелее, чем он думал, и абсолютно никудышной кормилицей, но это была свобода. В животе заурчало.
Лилий с трудом прогнал дурные мысли о еде. Его снова начало клонить в сон. Слишком много переживаний за одну ночь. Он решил, что лучший способ борьбы с голодом – это поспать. Поэтому сжал медальон матери покрепче и уснул, закутавшись в пальто.
Сны снились ему всегда. А на голодный желудок они были еще ярче. Но Лилий никогда не мог их вспомнить. Его разбудили приближающиеся голоса.
Он проснулся, вытер слюну, вылезшую на подбородок, и сел в кресле. Стало темнеть. Сумерки, вместо туманно серых, стали темно-серыми, как грязный коврик у входной двери любого дома в Ногах великана.
К приюту приближалась компания ребят. Кто-то был постарше, кто-то помладше, но все они вились вокруг одного мальчика. На вид он был не старше Лилия, хоть и раза в два здоровее его. Мощный, волевой подбородок с ямочкой, напоминал задницу, крепкие скулы, аккуратный, закругленный нос и отстраненный взгляд. Издали он выглядел как маленький мужичок. В руке он сжимал литровую бутылку чиприса. Еще пару таких же держали другие.
Они шутили и радовались предстоящему веселью, пока не заметили Лилия.
Смех сразу же стих. Все подошли к бочке с огнем, у которой он сидел, и столпились вокруг. Каждый старался смотреть на чужака как можно более злобно и пугающе. И у них получалось. У Лилия сжалось все, что только может сжаться. Сердце притихло.
-
Ты кто такой? – спросил маленький мужичок, что, судя по всему, был у них главным.
-
А ты? – рефлекторно парировал Лилий и пожалел об этом в туже секунду.
Главный внимательно изучил лицо с запекшейся кровью, прикинул в голове, есть ли угроза. Лилий делал тоже самое. Вот только ответы на этот вопрос у них были абсолютно разные. Главарь расслабился. А Лилий напрягся еще сильнее.
-
Слушай сюда, паря, я тут задаю вопросы. Ты пришел в мой дом, уселся в мое кресло и дерзишь мне. Ты попал в любом случае, так что говори свое имя, чтобы было, что написать на могиле!
Их было больше, они были здоровее, а многие еще и старше. В голове не осталось ни одной мысли, только страх. Было так страшно, что Лилий не сдержал ужас в себе и обмочился.
-
Говори! – рявкнул кто-то из толпы.