А потом, когда наступал предрождественский день, отец с самого утра спешил в ближайшую лавку, покупал на все скопленные деньги чиприс, запирался на кухне, до самого утра пил проклятый напиток и разговаривал с призраками. Лилий же сидел голодный в своей комнатке под ворчливое урчание живота и гадал, хватит ли ему чиприса, чтобы забыться и уснуть. Чаще всего хватало. Ну, а что было, если нет, и так понятно. Редко Лилий встречал рождественское утро с синяками, но бывали и такие рассветы.
Частенько, сидя в темноте, пока отец разговаривает с призраками, мальчик гадал, как встречают рождество другие. Он представлял уютную гостиную или столовую с камином, щедро накрытый стол, счастливых маму и папу, трое детей и, возможно, бабушку с дедушкой. В его фантазиях они всегда смеялись и были счастливы. Иногда он старался представить, какую еду они выставили на стол, но урчание живота мешало думать. Зато он очень ясно представлял треск камина и танцующие в нем лепестки пламени. Обычно мальчик засыпал, мечтая об огне.
В других домах и квартирах рождество встречали очень похожим образом, разве что не все обходились одним чиприсом. Некоторым семьям удавалось скопить немного денег, чтобы купить кусок мяса (а не только кости), немного овощей и фруктов. На правой стороне и вовсе можно было встретить на праздничном столе свежие продукты. Но лучше всего рождество, разумеется, встречала семья Брандахлыстов.
Вечерами, в рождество, у их ворот собиралась не только куча гостей из других районов, но и толпа попрошаек и зевак, стремившихся поглазеть на прелесть счастливой и сытой жизни и, возможно, ухватить брошенный им кусочек этого богатства. Редко, но все же гости отрывали от сердца монету в пару ней, что вызывало настоящую бойню за металлический кругляш. Скорее всего, на это зрелище и рассчитывали те господа, что бросали монеты. Но в этом году их ждал особый сюрприз. Лилий даже подозревал, что многие из гостей герцога просто умрут от восторга.
Каждое рождество в памяти Лилия начиналось с чиприса. Проклятый напиток, который он ненавидел намного дольше, чем сам это понимал, стоял во главе всего самого плохого и мучительного в его жизни. Этот вечер не обещал стать исключением. Чиприс стал главной причиной всего того, что должно было случиться дальше.
Лилий сидел на утесе, глядел на бушующий океан и совсем не чувствовал холода. От морозного дыхания океана его защищала только дырявая футболка грязно-белого цвета, короткие шорты, драный свитер, наброшенный на плечи, и темно-зеленые ботинки. Его кривой нос покраснел на морозе, впрочем, как и кончики его больших ушей. Правый глаз стал таким ярким, что казалось, словно это роскошная льдинка застыла в его глазнице, а левый наоборот потемнел больше обычного, словно тьма из ямы Забыть Тебя поселилась в его глазу.
Лилий снял повязку со своей левой руки и внимательно рассмотрел ожог. Рана уже почти затянулась, но клеймо все еще не проступало. Зато появились очертания чего-то другого. Лилий не мог разобрать, что это, но рисунок напоминал волчью голову с раскрытой пастью. Это был след медальона его матери, вот только он этого еще не разглядел.
Мальчик сидел на холодном камне и следил за неровным дыханием океана. Вся эта мощь и непреодолимая сила стихии бурлила сейчас и в груди Лилия. Когда-то он смотрел на водную гладь и восхищался этим величием, преклонялся перед ним, теперь он смотрел на океан, как на равного себе, как на старого друга, с которым они очень давно не виделись.
-
Этой ночью все изменится, – сказал он своему другу. – Если повезет, то мы встретимся по ту сторону тьмы.
Лилий сбросил в море повязку, размял обожженную ладонь и покинул небольшую площадь Крылатого тупика с пересохшим фонтаном в центре.
Остальные раны и ссадины тоже болели, но вся эта боль была ничто в сравнении с той, что он уже пережил. Мальчик так долго терпел страдания, что, если бы в этот момент все его раны зажили и перестали болеть, он бы растерялся и просто не знал бы, что делать. Но, к его спокойствию, этого не произошло.
Дети чиприса уже оставили свой лагерь и Лилия. Авгур приказал своему рабу сторожить его владения, пока он не пришлет за ним, но главарь не использовал свой огонь в глазах, чтобы приказать, поэтому Лилий даже не собирался его слушаться.
Он закинул в холщовый мешок форму пажа, два одноразовых проклятия, карту, свечу, спички и повязку на глаз, оставшуюся с ограбления завода, и достал из полюбившегося комода, который он так и не решился сжечь даже в самую холодную ночь, чистую одежду, припрятанную там еще до предательства Детей чиприса. Он знал, что однажды она ему пригодится, и бережно ее хранил. Нельзя соваться на правую сторону в лохмотьях, иначе жандармы, снующие рядом с замком, сразу же его схватят. Лилий должен был слиться с толпой, чтобы подобраться к Авгуру.