Жандармы уже в замке, – крикнул один из Проклятых Сынов, что охранял вход.
Авгур не обратил на его слова внимания и подул в горн.
Белый, слегка подгоревший шарф всколыхнулся – и вокруг главаря Детей чиприса начал танцевать смерч. Через секунду в нем появились яркие вспышки, посыпались искры и ветер загорелся, превратившись в огненную бурю.
-
Это же!.. – воскликнул Эрик Дубоделов, но его слова утонули в шуме ветра.
Дверь распахнулась, и в зал вбежал отряд синих мундиров. Они замерли у входа, уставившись на бушующую бурю, которая становилась все сильнее.
По виску Лилия скатилась капля пота. Ему было жарко, даже очень горячо, казалось, что он начал заживо сгорать, охваченный пламенем, прямо как тогда, на сырой земле подвала, переживая виру проклятия жаровни.
-
Я не такой, как он! – проревел Авгур, перекрикивая шум бури и указывая на все также ничего не понимающего герцога Брандахлыста. – И никогда таким не стану!
Страх в глазах герцогини сменился ликованием от прибытия жандармов.
-
Ты ответишь! – воскликнула она своим отвратительным криком, улыбаясь.
По щеке Авгура скатилась соленая капля и тут же испарилась. Главарь обернулся к испуганным жандармам и указал буре цель. Через несколько минут жандармы обратились в прах. Пламя обожгло часть зала и немного подкоптило крышу, но на это всем было плевать. Авгур только что уничтожил последнюю надежду семьи Брандахлыстов на спасение.
Когда последний синий мундир исчез, Авгур обернулся к испуганной матери.
-
Пришел твой черед, – сказал он.
Но не успел ничего сделать и свалился на пол. Сожжение жандармов стоило ему больших усилий, и он упал, обливаясь потом. Еще часть шарфа истлела, а у мальчика почернело три пальца на левой руке. Всего три отмерших пальца – такова вира Божественной бури за убийство отряда жандармов.
Авгур схватился за грудь и взревел от боли. Испуганный Амок бросился к мальчику, но его остановил лорд Черевогний.
-
Не двигайтесь, юноша!
Амок замер, словно статуя.
Лилий тоже свалился, корчась от боли. И его боль была куда сильнее, чем испытывал главарь Детей чиприса. Мальчик чувствовал, как тысячи мертвых душ, что были спрятаны в подвале завода чиприса, сгорают, возвращаясь во тьму. Город забирал их обратно в свое сердце. Лилий чувствовал, как кричат и бьются в агонии тысячи людей, чьи частицы души сгорают вместе с заводом чиприса. Дыхание Саламандры разгоралось все сильнее, пожирая кирпичные здания, разбивая бутылки с проклятым напитком и уничтожая котел с голубоватой жидкостью-паром – котел с душами, украденными семьей Брандахлыстов. Больше никакого чиприса.
Проклятие, которое Просто изобрел для благих целей, наконец-то им и послужило. Принцесса справилась со своей ролью и установила его в том самом месте, что Лилий видел вместе с Авгуром, когда убегал из кабинета герцога Брандахлыста, украв рецепт проклятого напитка.
Ощущение смерти становилось все ближе. Боль уже давно стала невыносимой. Лилий чувствовал все страдания Детей чиприса, Медных кроликов и охранников, оказавшихся запертыми в пламенной ловушке.
Он чувствовал каждую душу, охваченную Дыханием Саламандры. Вира работала как надо, и, если бы не Слезы Смерти, скорее всего, мальчик давно бы умер, но нет... Лилий ощущал Боль и Панику, чувствовал, как они отчаялись, угодив в его ловушку, и с огромным удовольствием наслаждался их паникой и болью. Сосредоточившись на их страданиях, Лилий не почувствовал еще одну жертву его мести...
-
Что происходит? – подал голос мистер Крыс. – В чем дело?
-
Еще один удивительный мальчик, – ответил лорд Черевогний. – Что же ты задумал?
Авгур кричал, мучаясь от боли. Лилий кряхтел, скорчившись неподалеку. Герцогиня ликовала. Все остальные наблюдали молча. Никто не сдвинулся с места. Те Проклятые сыны, кто хотел помочь Авгуру, были остановлены лордом Эйсом, не желавшим чужого вмешательства в эту дуэль. Разумеется, он не знал, к чему все идет, но его любопытство часто брало верх над здравым смыслом и приличиями.
-
Я же говорила, что ты поплатишься! – радостно воскликнула герцогиня.
-
О, Три Нити, какой же у вас мерзкий голос, – прохрипел Лилий, поднимаясь на ноги.
Мальчик уже привык к жгучей боли, охватившей все его тощее тельце, и мог перейти к следующей части плана. Он пошел к Авгуру.
В отличие от Лилия, главарь Детей чиприса не был так привычен к физической боли. Он не мог пошевелиться даже от жалкого эха тех мучений, что испытывал Лилий. Но Авгуру все же хватило сил, чтобы защитить себя панцирем Божественной бури. Огненный ветер, словно кокон, бушевал вокруг мальчика, скрывая его и защищая от угроз.