Никто не знает виру чиприса. Брандахлысты скрывают ее под семью печатями. Звучит зловеще, но так и есть.
-
Но если никто не знает цену, зачем все его пьют?
-
А что им терять? – раздраженно спросил Пират. – К примеру, у меня ничего нет. Моя жизнь кончилась со смертью дочери. А чиприс позволяет мне снова видеться с дочуркой.
И по обветренной щеке скатилась одинокая слеза, запуталась в волосах и исчезла.
Лилий замолчал. Но если бы кто-нибудь прислушался, то точно услышал бы, как шестеренки в его голове скрипят, звенят, ударяясь друг о друга, и спешат сложиться в единый механизм идеи. Но деталей все еще не хватало. План требовал больше информации.
-
Если ты умрешь, то сможешь постоянно видеться с дочкой, попав на ту сторону, – предположил Лилий.
-
Э, нет, – замотал головой Пират. – Это так не работает. Город не пускает на ту сторону абы кого, особенно тех, кто сам туда стремится. Видите ли, ему подавай только сильных и смелых, – бродяга раздраженно сплюнул. – Чтобы жизнью упивались, словно безумцы, и ценили каждое мгновение. Оглянись, – он развел руками и прокричал, вздернув голову: – Что тут ценить? Он сделал небольшую пазу, чтобы отдышаться, и продолжил спокойнее: – Говорят, в древние времена город забирал себе только храбрых воинов, что отправлялись в мир искать приключений. Теперь все изменилось, но только не этот чертов привереда, – снова завелся Пират и стукнул кулаком об землю.
-
Значит, те, кто умер не в городе, тоже могут попасть на ту сторону? – взволнованно спросил мальчик.
-
А где же им еще умереть? – удивился старый бродяга.
-
Ну нурбы тоже могут видеть своих близких, что умерли в миру? – пояснил мальчик.
-
Хех, чего не знаю, того не знаю. Нурбов среди призраков я не встречал. Хотя если горожанин в миру почил, то, может, и попадет на ту сторону, – Пират поморщился и сказал, кривляясь: – Если жил без страха и ценил жизнь. Проклятый город!
-
Понятно.
Лилий снова задумался. Они просидели молча не одну минуту. Мальчик размышлял, а старый бродяга бурчал, ругая Город на холме.
-
Ну так, а чего за добыча-то, о которой ты говорил? – спросил Пират, когда ему надоело говорить с самим собой.
-
Что? – не сразу сообразил Лилий.
-
Добыча.
-
Ах да. Сейчас принесу.
Лилий вышел из приюта убогих. Убедился, что за ним никто не следит и пробрался в один из заброшенных домов. Он ничем не отличался от других: такая же обвалившаяся крыша, осыпавшаяся штукатурка и гнилые полы. Вот только у этого на дверном косяке, прямо над головой, была вырезана падающая звезда. Именно поэтому Лилий его и выбрал.
Он поднялся на второй этаж по скрипучей лестнице. Повернул направо и зашел в единственную квартиру, где еще сохранились половые доски. Он пробрался к дальнему углу и снял пару досок. В открывшейся нише лежало две бутылки чиприса.
-
Держи! Я где-то слышал, что долги нужно отдавать, – сказал Лилий, доставая из кармана пальто бутылку чиприса и протягивая ее Пирату.
Тот сперва уставился на бутылку, потом на мальчика, затем снова на бутылку. В его глазах проступили слезы счастья. Он, не долго думая, схватил бутылку и обнял парня. Отвратительный запах ударил по носу, но Лилий даже не поморщился. Он был рад, что смог порадовать старика.
-
Но где ты его взял? – спросил Пират, все еще не веря своему счастью.
-
Нашел, – лукаво улыбнувшись, ответил мальчик.
Старый бродяга махнул рукой и поспешил удалиться. Он предпочитал пить чиприс в одиночестве подальше от всех.
-
Еда в тележке, – бросил он убегая и добавил, обращаясь к бутылке: – Мира, доча, я иду.
А Лилий так и застыл на месте. Он смотрел вслед Пирату и не мог пошевелиться.
Все дорогу до тайника и обратно он размышлял над тем, стоит ли ему попробовать чиприс и рискнуть, чтобы поискать мать на той стороне. И самый главный вопрос не давал ему покоя: а что, если отец все это время напивался и видел маму?
Тысяча мыслей, еще больше вопросов и противоречий. Он все еще не мог забыть о своей ненависти к этому напитку и обиде. Как только он замирал в шаге от того, чтобы попробовать чиприс, его сразу же одолевало отвращение: ведь если он выпьет чиприса, то станет похожим на своего отца, – самый большой страх, не считая страха потерять медальон матери.
Но теперь все это стало не важно. В ту самую, минуту как Пират назвал имя своей дочери, Лилий понял, что он не знает имени матери.
Отец его никогда при нем не говорил, а Лилий боялся спросить. А даже если бы и спросил, то навряд ли бы получил ответ.