Дети чиприса

Не уверен, но около тринадцати.

И до сих пор жив? Похвально. Мне так всего год остался.

И Скупой стер грим со своей левой ладони. На его руке красовалась почти полная луна.

• Скоро город решит, могу ли я остаться. А чего, спрашивается, ему быть против? Верно? – он взглянул на Васю. Тот согласно кивнул. – У меня жена, двое прекрасных детей. Свое дело. Я куда полезнее многих горожан.

Хозяин посмотрел на Лилия и, заметив его озадаченный взгляд, вспомнил, с кем разговаривает, – и замолчал.

• Ладно, – сказал он, подумав, – вы можете остаться оба.

• Возможно, еще кто-то из моих ребят подгребет, – сказал Вася.

• Хорошо, но пущу только тех, кого знаю, – ответил Скупой.

Вася согласно кивнул.

Лавочник отвел их в погреб. Отодвинул один из стеллажей с чиприсом. И впустил гостей в довольно просторную комнату с несколькими тряпичными матрасами, набитыми непонятно чем. Внутри пахло плесенью и черникой.

• Устраивайтесь. Утром принесу еды, – сказал хозяин и добавил строго: – Чиприс не трогать. Ясно?

• Ясно, ясно.

• Да.

Скупой закрыл стеллаж, и они оказались в полной темноте.

• Спи! – сказал шепотом Вася. – Завтра у меня будет к тебе много вопросов.

Лилий повозился немного, устраиваясь на матрасе.

• Спи, я сказал!

Но он долго еще не мог уснуть. В голову лезли разные мысли. Они лезли в голову уже давно, но теперь, кода он оказался, пусть и в плохой, но все же иллюзии безопасности, он мог подумать. Больше всего его раздражало и пугало то, что человеку-попугаю и начальнику жандармов был нужен мамин медальон и точно не был нужен Лилий. Но тогда почему странный человек не забрал украшение и оставил свое пальто? Еще он что-то спрашивал про маму. А начальник, скорее всего, действует не по своей прихоти – значит, медальон нужен герцогу Брандахлысту. Нет. Самом королю. И что такого в этом медальоне? То есть Лилий точно знал, чем он ценен для него, но вот зачем он остальным? Тем более таким высокородным и могущественным особам, как король и герцог. Слишком много вопросов без ответа.

Рука Лилия сжала подкладку, где был зашит медальон. Он твердо решил, что никому его не отдаст. Пока они не знают, что медальон у него, но все может измениться.

Лилий был уверен, что Полишинель и человек-попугай не связаны друг с другом, иначе он был бы уже мертв. Ему нужно выбираться. Город не сможет его вечно прятать. Он должен сбежать из города. Это был единственный выход. Только так он сбережет единственное, что осталось ему от матери. План побега и прочие мелочи решено было оставить на потом. Усталость легким покалыванием напомнила, что она уже давно тут. Лилий почесал ногу и уснул.

Утро для них наступило тогда, когда Скупой принес по половине буханки покрытого зеленоватым пухом плесени хлеба и по стакану воды. Еще хозяин принес три огарка свечей и спички.

• Я открываю лавку, поэтому сидите тихо, – приказал он и запер их в тайной комнате.

Вася зажег свечи и принялся за еду. Лилий решил не отставать. Эта еда была ничуть не хуже той, к которой мальчик привык, живя с отцом, а может, даже и лучше.

Когда с плесневелым хлебом было покончено, Вася уселся на своем матрасе, упершись спиной в стену и прижав колени к груди. Лилий сел напротив.

• Ну, паря, – начал Вася, – как ты оказался в городе?

Лилий ждал этого вопроса и придумал, по его мнению, самую лучшую ложь.

• С отцом. Я был еще младенцем, а потом пару лет назад отец умер и с тех пор я выживаю один. А ты?

Вася поморщился. Ему явно не нравилось отвечать на вопросы, но что еще делать запертым в потайной комнатке, прячась от жандармов. Пламя свечи нервно затрепетало.

• Я рос в детском доме, тут таких нету, насколько я знаю. Это что-то вроде дома, в котором живут одни дети, у которых нет родителей. Кого-то бросили, у кого-то, как у тебя, погибли. И присматривают за ними всего несколько взрослых, – Вася начал вспоминать. – Была у нас одна воспитательница, жуткая карга. Постоянно орала или в трусах на мороз выставит, мол в воспитательных целях, а сама ржет. Злобная, в общем стерва. Старшие говорили, что это из-за того, что у нее мужика не было, но я не знаю, что это значит. Короче, как-то эта стерва взбесилась больше обычного, а я у нее за любимую грушу был. Во, – он поднял футболку и показал три небольших круглых ожога на животе возле пупка, – три бычка об меня затушила, а я даже не пискнул. Но тогда я понял, что пора валить. Следующей ночью и свалил, пока все спали. Была недалеко от нашего детского дома теплотрасса, огромные трубы, вроде тех, что над Приютом убогих торчат, – ответил он на недоумевающий взгляд Лилия. – Ну, короче, побежал туда, чтобы погреться, а там какие-то люди собрались. Я спрятался. Они постояли немного и пошли. Я за ними. Думаю, может, чего спереть получится. Подошли они, значит, к одной из труб, взобрались по лестнице, и тот, что главный у них, открыл люк и говорит, мол, поторапливайтесь. А эти все по очереди прямо в трубу начали прыгать – и все... Исчезли. Главный последним прыгнул. Я, значит, к люку подкрался, смотрю а там пусто. Ни воды, которая должна была бежать, ничего. Ну я думаю, а чего мне терять, взял и сиганул. Очнулся недалеко от водосточной трубы уже тут. Так и остался.