Парнишка усмехнулся, поклонился мастеру и пошел дальше, что-то бормоча себе под нос.
Чудо получше закутался в свое дубленое пальто и придавил снег сапогами. Снег недовольно заскрипел.
Найти лавку Скупого не составило труда. Как и сказал юноша-кондуктор, его лавка занимала самое старое, облезлое и просевшее здание. Первый этаж наполовину ушел под землю, так что в лавке было еще холоднее, чем на улице, и пахло сыростью.
На прилавках нечего было даже поскрести, только несколько мешков муки, пара десятков упаковок круп, сахар, соль и одинокий кусок маргарина, спрятанный под витриной. Зато полка с чиприсом была забита до отказа. Посетителей в магазине тоже не наблюдалось, но это обычное состояние лавок в Ногах великана. Особенно на левой стороне от канатной дороги.
Хозяин резко поднял голову на звон дверного колокольчика, словно испуганный хорек. Собственно, и внешне он походил на испуганного хорька с зачесанной назад черной шевелюрой. Он рассмотрел одежду посетителя. Смекнул, что к нему заглянул кто-то из высшего сословия, и тут же раскланялся, вытирая ладони о пыльный фартук.
-
Чем могу помочь, господин?
-
Бутылку чиприса, – ответил Чудо, с удивлением разглядывая пустые полки.
-
Тысяча ней.
Скупой поставил полулитровую бутылку на прилавок и жадно ждал денег.
Мастер отсчитал тысячу ней, бросил на просаленный прилавок, забрал чиприс и вышел под звон колокольчика, пока хозяин жадно пересчитывал деньги, слизав их с доски ладошкой.
Выходя из магазина, Чудо чуть не снес шатающегося из стороны в сторону мужичка под чиприсом. Тот фальшиво горланил рождественские песенки, постоянно кого-то поправляя, и весело смеялся над чьими-то шутками.
Мастер прошел несколько проулков и свернул в самый узкий, но зато освещенный тусклым светом фонарика, вывешенного над дверью одного из домов. Он остановился около старой бочки и достал сложенный лист. Развернул его. Смахнул снег с крышки бочонка, положил на него бумагу и поставил бутылку чиприса. Затем, приготовившись, открыл ее и неспешно выпил.
Пока он прятался в подворотне, еще несколько человек прошли мимо, а из домов доносились радостные звуки праздника. Сегодня, в рождественскую ночь, даже у жителей трущоб был повод для радости. Они тратили все деньги на дорогую еду, которую могли позволить себе только раз в год, и, разумеется, на чиприс.
Последняя капля упала на язык Чуда. Он быстро опьянел. Постепенно узкий проулок начал таять и стал едва различимым, а потом неожиданно все прояснилось – и улица, каждый дом и каждый булыжник на мостовой преобразились и стали яркими и новыми, словно построены и выложены только вчера, такими, какими и должны были быть дома людей. Мастер посмотрел на пустой листок. Теперь на его месте лежала четкая объемная карта Ног великана. Внимательно ее рассмотрев, он нашел отмеченное крестиком место и поспешил к нему.
Выходя из переулка, мастер снова наткнулся на того же мужичка, только теперь тот был не один, а в компании трех, очень похожих на него, словно братья, мужичков. Они пели песни, подтрунивали друг над другом и радовались каждой секунде вместе. Чудо подождал, пока компания свернет за угол, и пошел в другую сторону.
Людей на улицах стало намного больше. Некоторых он видел ярче, чем других, но не обращал на это внимания. Таков эффект чиприса. Он спустился по нескольким кривым лестницам, прошел через пару неровных переулков и вышел прямо к указателю на Крылатый тупик.
Мастер остановился и достал карту. Он свернул не туда два проулка назад и заблудился. Стены домов стали еще прекраснее, а лестницы шатались еще сильнее. Чудо захмелел, но не настолько, чтобы уронить себя в грязь, а, скорее, когда ты уже видишь все через пелену напитка, но все еще можешь это понять. Наметив новый маршрут, он свернул направо, куда его вела карта, но совсем не туда, куда указывала табличка на перекрестке.
Спустя еще не один десяток поворотов, спусков, подъемов по дряхлым лестницам мастер вышел на Нужную улицу, к нужному дому.
Он спрятался в тени напротив дома номер восемнадцать ноль два и стал ждать.
Дом был очень далек от звания крепкого, несмотря на пелену чиприса. Крыша совсем прохудилась, а облезлые стены, заляпанные глиной, больше походили на покрытую пигментными пятнами кожу пожившего старика.
На первом этаже дома жильцы еще вовсю праздновали Рождество. На втором этаже большинство окон уже погасло и только одинокая усталая хозяйка, уложив всех своих детей, мыла посуду на кухне и устало зевала. На третьем этаже горело несколько окон, но примечательным было только то, в котором не закрыли форточку, несмотря на мороз.