Мальчик спустился на чердак, затем на третий этаж и подошел к той самой квартире, из которой сбежал около полугода назад.
Сломанный амбарный замок отчаянно цеплялся за ушко на приоткрытой двери. Лилий толкнул ее. Проржавевшие петли недовольно хрустнули, но поддались и позволили двери открыть проход. В квартире было темно.
Судя по всему, кто-то взломал замок и хорошенько пошарил по сусекам брошенной квартиры. Вещи были разбросаны, покрытые толстым слоем пыли. Мальчик первым делом прошел на кухню, потому что она была прямо напротив входной двери.
Он затаил дыхание и осторожно шагнул в неизвестность. Кухня была пуста. Стол вынесли, кухонные ящика разворошили, забрав всю посуду. Лилий постоял немного, изучая деревянный пол. Каждая дощечка хранила горы воспоминаний и его боли.
Следующей комнатой стала спальня отца. Лилию запрещено было в нее заходить, поэтому он не мог понять, сильно ли она изменилась. Но и здесь побывали незваные гости. С кровати исчез матрас, а из комнаты вынесли все хоть немного ценные вещи. На полу валялись немногочисленные книги и несколько старых отцовских рубашек вперемешку с дырявыми носками. Мальчик с сожалением осмотрел спальню отца и вышел, прикрыв за собой дверь.
Последней комнатой, в которую он долго не решался войти, была его старая каморка, где он провел немало вечеров и ночей, дрожа и рыдая от страха. Именно здесь он впервые намочил штаны.
Лилий собрался с духом и открыл скрипучую дверь. Ничего не изменилось. Такая же серая коробка два на два, без кровати и каких-либо вещей. Отец считал, что он достаточно большой, чтобы добывать себе все, что нужно, сам. Очевидно, он ошибался, потому что в комнате Лилия не было ничего, кроме матраса, постеленного на полу, которым даже воры побрезгали, и тряпья, что он когда-то называл своей одеждой. В отличие от остальных, его комната осталась нетронутой. Здесь нечего было брать.
Мальчик подошел к стене слева от двери и сел, упершись в нее спиной, обхватив колени. Именно так он сидел, стараясь не сойти с ума от страха, когда отец напивался и впадал в бешенство. Лилий бился спиной о стену и молил всех, кто мог его услышать, чтобы сегодня отец прошел мимо его двери по дороге в спальню. Молил, чтобы в этот раз он забыл о том, что у него есть сын. Иногда, очень редко, его мольбы кто-то слушал – и отец проходил мимо, отправляясь спать. И только когда яростный храп начинал сотрясать стены, Лилий переставал биться в панике и мог уснуть. А иногда мольбы оставались без ответа, и вот тогда папаша заглядывал в гости, пару раз пнуть сыночка. Если Лилий не сопротивлялся, то этим все и заканчивалось, а вот если мальчик решал возражать, то отец хорошенько избивал сына, приговаривая что-то вроде:
-
Это тебе за ее убийство, гаденыш!
Лилий думал, что отец до сих пор не убил его только потому, что хотел подольше помучить, но правду так и не узнал.
В квартире снизу пухлая соседка, чье имя Лилий так и не запомнил, готовила свое фирменное жаркое из обрезков и костей. Эта женщина обладала невероятным талантом варить из ничего что-то нереально вкусное.
Частенько этот аромат был для Лилия единственной едой за день. У соседки было несколько детей, но Лилий знал только одного сына, своего ровесника. Очень добрый мальчик с пепельными волосами. Он частенько делился с Лилием игрушками, которые дарили ухажеры матери.
Как-то раз он дал Лилию поиграть на ночь игру, в которой нужно было освободить металлический шарик, перекатывая его по пластмассовому лабиринту с пластиковой крышкой сверху. Это была отличная игра, у которой оказался лишь один недостаток: металлический шарик очень шумел, ударяясь о пластик. Но мальчику так она нравилась, что он играл в нее не переставая, забыв об отце. То была самая большая его ошибка. Именно в тот вечер он впервые обмочился от страха.
Отец влетел в комнату неожиданно, распахнув дверь ногой.
-
Что за шум? – рявкнул он.
Лилий вздрогнул от неожиданности и выронил игру. Отец подошел и поднял ее.
-
Что это? – спросил он.
-
Игра, – ответил мальчик, заикаясь.
Страх сковал его тело, он боялся поднять голову и посмотреть отцу в глаза. Он заплакал, потому что прекрасно знал, что будет дальше.
-
Ты в игрушки тут играешь? – взревел отец. – Лучше бы пошел и нашел себе работу, чтобы слезть с моей шеи, бесполезный выродок. Ты не станешь мужиком, играя в игрушки.
Его язык заплетался, а в уголках рта собралась белая пена, как бывает у бешеных быков. И отец, словно разъяренный бык, готовился к броску.
Лилий слишком хорошо запомнил тот вечер. Потому что именно тогда отец сказал фразу, которая раскаленным железом впилась в сознание мальчика.