По улице двигалась толпа, вооружённая факелами — до рассвета оставался час, местные пока ещё могли перемещаться на открытом пространстве без ущерба для здоровья. Люди что-то кричали.
— Шаман! — разобрал Серый.
— Мать Доброты!
— Шаман!
Кто-то вдруг затянул восторженным, срывающимся голосом:
— Радость, радость, непрестанно,
Будем радостны всегда!
Толпа подхватила.
— Луч отрады, небом данный,
Не погаснет никогда!
— Сюда! — рявкнул Джек. — Чего застыл?!
Серый спрыгнул с крыльца. Вслед за Джеком метнулся за угол дома. Увидел, что к стене жмётся побледневшая Эри — её Джек первым делом заставил выскочить. Обалдело пробормотал:
— Чего они?
— Поджигать нас идут, — буднично объяснил Джек. — Это ж мы виноваты, что с деревьев цвет опал, — выдернул из кобуры пистолет, снял с предохранителя.
С этим пистолетом, отобранным у самого Джека, когда они с Кириллом оказались в плену, их догнала на дороге Ангелина. Первое, что потребовал Джек, придя в себя после ранения, вернуть ему оружие. С тех пор с ним не расставался.
Приказал Серому:
— На ту сторону дома, бегом. Без команды не стрелять. По команде — стреляешь без предупредительных. Выбиваешь сперва ближних, дальше по обстановке.
Серый сглотнул. Выговорить «Есть» не поворачивался язык.
— Слыхал? — жестко спросил Джек.
Серый через силу кивнул.
— Повтори.
— Стрелять по ближним, — сумел выговорить Серый. — Дальше — по обстановке.
Джек кивнул. Взял Серого за плечо, заглянул в глаза.
— Пацан. Тут вишь, какая хрень. Если не мы их — они нас.
— Радость нас ведёт за руки, — гремело с улицы, неотвратимо приближаясь.
Помогает нам в борьбе!
Нас хранит от бед и муки,
Нашей внемлет Мать мольбе!
Факельное шествие подходило всё ближе.
— Спалят и не задумаются, — жёстко сказал Джек. — Для того и идут. За угол. Бегом!
— Есть, — отмер Серый.
И метнулся за угол. Слился, как учили, со стеной, сжал в руке пистолет.
«Стрелять по ближним». Зачем — понятно, чтобы падали под ноги тем, кто стоит позади них, и мешали идти дальше. Но по кому — по ближним?! Они же толпой идут. А если там женщины — и они ближе, чем мужчины? А если с ними ещё и дети увязались?!
Отец не отдал бы такой приказ никогда.
Или отдал бы?.. Чёрт его знает, в этом вывернутом наизнанку мире всё смешалось, Серый уже ничего не понимал.
— Радость, радость непрестанно,
Будем радостны всегда!
Шествие приближалось, Серый уже мог разглядеть в толпе отдельные лица.
Николай — с ним он сегодня работал на пасеке, помогал чинить ульи.
Матвей — у этого дочка, Гликерия, самая старшая из детей посёлка.
Антон — этот вообще безобиднее комара, ростом с пацана двенадцатилетнего, соплёй перешибёшь. И тоже факелом машет.
Их троица стала олицетворением зла. Куда делись люди, выражавшие чужакам хоть какую-то симпатию — Мария, Виссарион, Георгий — непонятно. В толпе их видно не было. Возможно, заперли где-то, чтобы не мешались.
Джек прав. Серый вдруг осознал это чётко и ясно. Толпа шла не разговаривать с чужаками. Она шла убивать. В открытую, размахивая факелами.
То есть, они даже не сомневаются, что мы никуда не денемся? — мелькнуло в голове. Даже не предполагают, что будем сопротивляться? Или, наоборот, рассчитывают, что с перепугу дёрнем подальше? Или... или они вовсе ни на что не рассчитывают?! Критическое мышление попросту отказало? Сбившись в толпу, люди почувствовали свою силу, и... Додумать Серому не дали.
— Жги! — заорал вдруг кто-то, оборвав песню.
Серый не разобрал, кто.
Факелы, до сих пор горящие над головами, пришли в движение.
— Запирай двери! Жги чужаков!
Толпа неожиданно слаженно, как будто люди не раз репетировали это действо, разделилась надвое. Кто-то бросился к крыльцу — запирать двери. Дом собирались поджигать с двух сторон. Всё-таки думают, что мы так и сидим внутри, — понял Серый. — То есть, совсем, за идиотов держат! У самих с перепугу крыши посрывало, и нас записали в такие же дебилы.
«Без команды — не стрелять», — вспомнил он. Но пистолет с предохранителя снял. И понял, что команды ждёт — ненависть, охватившая толпу, передалась и ему.
— Вы что?!
«Дура!» — обожгло Серого.