– То есть как это не было? – Очки взлетели вверх. – Кто же в классе считается старостой?
– Старостой остается Робинсон, – сказал мистер Ричардсон.
Директор вдруг ужасно покраснел.
– Позвольте, как же это? – спросил он нервно. – Мне совершенно определенно сообщили, что класс недоволен Робинсоном и что имеется другой кандидат, который будет сегодня же избран старостой… Может быть, это вы, мистер Ричардсон, оказали давление на выбор класса? Ведь мне известны ваши симпатии к этому ученику, – добавил он довольно громко.
– Нет, сэр, я не оказывал давления на выбор класса, – громко ответил словами директора младший учитель. – Дело в том, что выборы велись нечестным путем, не все участвовали в голосовании. Это обнаружено и подтверждено свидетелями, и ученики поэтому считают их недействительными.
– Что?.. Что такое? – Очки заблестели зло и пронзительно. – Нечестным путем? А кто же повинен в этом? Может быть, кто-нибудь будет любезен и укажет мне виновного?
– А вон они – виновные. – И Джой Беннет, встав, указал на Мак-Магона младшего и его друга Мэйсона. – Они здесь целый заговор устроили!
– Отец, отец, не верь ему! Не верь никому из них! – трагическим голосом завопил Фэйни, бросаясь к Мак-Магону старшему. – Они все здесь ко мне придираются, а мистер Ричардсон больше всех! – Фэйни изо всех сил тер глаза. – Вот теперь выдумали какой-то заговор! А когда я хочу вывести Робинсона на чистую воду, так мистер Ричардсон его защищает. Всем известно, что староста обманывает учителей, рассылает всем лентяям шпаргалки. Вон у меня его шпаргалка – пожалуйста, полюбуйтесь! А мистер Ричардсон своего любимчика все равно не дает в обиду!
И Фэйни, торжественно размахивая вытащенной из кармана шпаргалкой, злорадно смотрел на учителя.
– Олл-райт! – сказал Мак-Магон старший, выдержав зловещую паузу. – Мистер Ричардсон, я прошу вас зайти ко мне. Вы понимаете, что подобный случай не может остаться без самых серьезных объяснений?
Мистер Ричардсон поклонился.
– Понимаю, – сказал он со всей серьезностью.
Но Чарли показалось, что на лице учителя, как тень, промелькнула улыбка.
23. Назад к дяде Посту
Дорогой мой читатель, обстоятельства дела требуют, чтобы мы забыли на время о выборах в классе и о появлении мистера Ричардсона и снова вернулись к оливковой машине дяди Поста, оставленной им на дороге в состоянии неподвижности.
Выйдя из телефонной будки, старый почтальон тотчас же снова погрузился в недра мотора. Открытая крышка капота скрывала его голову в форменной фуражке, и глазам прохожих представала только основательно пропотевшая спина в серой рубашке: пиджак давно уже валялся на подножке.
– Эге, да это, кажется, дядя Пост? – спросил чей-то веселый голос.
– Как видите, – ворчливо пробормотал старый почтальон, не давая себе труда повернуть голову.
– Опять застряли? – спросил тот же голос. – И охота вам возиться с такой машиной! Ведь, наверно, почтовое ведомство не раз предлагало вам воспользоваться казенным автомобилем?
Дядя Пост крепко держался убеждения: «пусть плохая, да своя», и потому замечание невидимого прохожего его только рассердило. Он снова ворчливо что-то пробормотал.
– Давайте я вам помогу, дядя Пост, – опять сказал прохожий. – Кажется, в прошлый раз у нее шалило и зажигание?
– Гм… Может, и зажигание. Она мне об этом не сказала. – Дядя Пост высвободил голову из-под крышки и повернулся к прохожему. И вдруг, дернув себя изо всей силы за волосы, воскликнул: – Это вы, сэр? Почему? Что случилось там?
– «Что случилось там»? Где это там и что должно было случиться? – удивился мистер Ричардсон.
Да, да, это был самый настоящий мистер Ричардсон – младший учитель, с портфелем под мышкой, без шляпы, с волосами, чуть встрепанными утренним ветром, и милым, молодым лицом, которое так любили все его друзья.
Старый почтальон растерянно смотрел на него несколько секунд.
– Господи помилуй, сэр! – сказал он наконец. – Как это вы ухитрились добраться до меня так скоро и заниматься моей машиной, когда у вас, верно, и без меня там по горло всяческих забот и неприятностей?
Учитель поднял брови.
– У меня очень хорошие ноги, Пост, – отозвался он. – И вовсе неудивительно, что я добрался до вас, раз я шел мимо. Правда, забот и неприятностей у меня порядочно, но я не понимаю, что это за там, о котором вы твердите.
Дядя Пост слегка покраснел:
– Конечно, я прошу прощения, сэр, что влез в это дело… Разумеется, глупо с моей стороны… И жаль, что я об этом не подумал раньше, но дело-то уж сделано, сэр, и, конечно, я не из любопытства хотел бы знать, чем все это кончилось. Мне этого парня вот как жаль…
Мистер Ричардсон пожал плечами:
– Постойте, дядя Пост! Кажется, мы не понимаем друг друга. О каком парне идет речь?
Дядя Пост окончательно вспыхнул.
– Стыдно вам, сэр! – сказал он дрожащим голосом. – Я, конечно, ничего не соображающий старик, а вы образованный молодой джентльмен, побывали на войне и все такое, но если вы хотите показать мне мое место, нужно делать это прямо, а не говорить, что мы друг друга не понимаем. Вы же отлично поняли меня час назад, когда я говорил с вами по телефону! Поняли, несмотря на вашу ангину, – добавил он язвительно.
Мистер Ричардсон пристально взглянул на раздраженного старика.
– Час назад я был в механическом цехе миллардовского завода вместе с Цезарем Бронксом, – быстро сказал он. – Таким образом, Пост, либо вы мне не звонили, либо говорили не со мной. Одно из двух.
– Вы… были на заводе? – пробормотал растерянно дядя Пост. – Значит, вы со мной не говорили? И ангиной не хвораете?
– И ангиной не хвораю, – засмеялся мистер Ричардсон. – Ну же, дядя Пост, придите в себя и расскажите толком, что все это значит!
Но дядя Пост, вместо того чтобы толком рассказать что-либо, вдруг отчаянно хлопнул себя по коленке и закричал:
– Ох, старый я дурень! Все теперь пропало!.. Да не стойте здесь, бегите скорее, как можно скорее туда, сэр! – обратился он к учителю. – Туда, в школу! Может быть, вы еще успеете помешать злому делу! Спешите, сэр, а я побегу рядом и буду вам рассказывать, пока не издохну где-нибудь на дороге от всех этих неприятностей!
И дядя Пост пустился бегом по улице, увлекая за собой упирающегося и все еще ничего не понимающего мистера Ричардсона.
– Да погодите, дядя Пост, объясните же, в чем дело! – напрасно упрашивал учитель.
Дядя Пост продолжал тянуть его за собой. Тогда мистер Ричардсон объявил самым решительным тоном, что надо взять такси и там дядя Пост должен все рассказать ему по порядку, иначе он не двинется с места. Старый почтальон наконец внял этому трезвому голосу, и пока пестрый, как ярмарочная игрушка, автомобиль мчал их в школу, он, ругаясь и поминутно подпрыгивая на сиденье, с грехом пополам изложил учителю все происшествия этого утра.
– Провести так меня! Меня – старого солдата! – стонал он. – Какой-то мальчишка говорит мне: «Продолжайте, Пост, я вас слушаю», а я распустил уши и выбираю самые вежливые слова! Ах, негодяи!
– Уверен, что это проделки Мэйсона, – сказал учитель, хмуря тонкие брови. – Он у них самый умный и инициативный. Я давно знал, что готовится такой заговор. Будет очень неприятно, если мы опоздаем… Робинсону не удержаться…
– И подумать, что во всем виноват я сам! – Дядя Пост заскрежетал зубами. – Ах я старый осел!
Вдруг он всплеснул руками:
– Боже милостивый! Ведь я выдал им девчурку! С головой выдал! Они теперь с ней расправятся! Ох, меня линчевать мало, честное слово!
Старик так терзался, что учитель, несмотря на то что сам был неприятно взволнован, принялся утешать его и обещал как-нибудь припугнуть Мак-Магона и его приятеля, чтобы они оставили Кэт в покое.
– Нет, я сам виноват, сам и буду улаживать дело, – твердо сказал дядя Пост. – Вот только подожду, чем кончится в школе, и сию же минуту поеду ее предупредить. А то эти двое ее изведут…