— Какие вы огненные.
— Лягуха, — сказал Марк и лёг животом мне на спину. — Какой кайф! Вверху горячо, а внизу холодно.
— И я хочу! — сказал Женька.
— Иди на фиг, — ответил я, — мне и Марка хватает, он хоть лёгкий, а такой кабан, как ты, меня раздавит.
— Ну, ляг ты на меня.
Мы с Марком засмеялись, одновременно представив эту картину. От смеха он не удержался и свалился на землю.
Я перевернулся на спину, заложил руки за голову и закрыл глаза. Тут же с двух сторон меня стали щекотать травинками. Я стойко держался целую минуту, а потом гонялся и раздавал пинки всяким паразитам.
Мы играли в карты, когда подошла и, расстелив рядом полотенце, села незнакомая девочка. Я заметил, что она наблюдает за нами. Она поймала мой взгляд и, улыбнувшись, спросила:
— Можно с вами поиграть?
— Можно, — сказал я и подвинулся. — Марк, расскажи человеку, как играть в тысячу.
Марк объяснял правила, а я рассматривал девочку — примерно нашего с Женькой возраста, — Марка, перебивающего и вставляющего фразы Женьку. Что-то странное было в происходящем, словно нереальное. Возникло ощущение, что ещё немного, и реальность мира прорвётся, обнажая скрытые глубины наблюдаемых, как на экране кинотеатра, картинок жизни.
Девочка вновь ощутила мой взгляд и посмотрела на меня.
— Как тебя зовут?
— Ливила.
— А меня Саша или Альтиа, это Марк, а это Женя.
— Очень приятно.
Игра началась…
Опустив голову на руки, я сидел за столом в тёмной комнате у распахнутого в ночь окна. Рядом тихо пел Цой:
«…наше время пришло, те, кто молчал, перестали молчать.
Те, кому нечего ждать, отправляются в путь, их не догнать, уже не догнать.
А тем, кто ложится спать, спокойного сна, спокойная ночь.
Тем, кто ложится спать, спокойного сна, спокойная ночь…»
Я не спал, я вспоминал сегодняшний день…
Мы играли, и я случайно задел её руку, почувствовал кожу. Случайно ли? Просто так легли карты. Просто так легли карты? Ладонь на ладонь.
— На что играем? — спросила Ливила.
— На поцелуи, — ляпнул Марк.
Женька вытаращил на него глаза. Он был возмущён до глубины души. Потом посмотрел на меня, я опустил взгляд, изучая карты. Выигрывал Марк, а меньше всего очков было у Ливилы.
— Ты чего распыхтелся? — спросил он у Женьки.
— Ничего, — сказал Женька, начиная обижаться. — Ты выиграл.
Он бросил карты, отвернулся, встал и с разбега нырнул в озеро. У нас было негласное правило: играть только на интерес, чтобы не портить отношения.
— Я тоже сдаюсь, — сказал я и побежал вслед за Женькой.
Марк сидел понурившись. Ливила почувствовала неладное, но сказала:
— Пойдём, победитель, с меня поцелуй.
И утащила Марка за широкий ствол ивы, под которой мы играли. Их не было минут десять, потом появились. Повеселевший Марк шёл, поправляя плавки.
— Пусть только не расскажет, что они там делали, — прошипел над ухом Женька.
Я ударил по воде, посылая в него тучу брызг, а затем нырнул, проплыл у самого дна и оказался далеко за его спиной.
Когда я вынырнул, Женька выходил на берег и слушал оживлённо жестикулирующего Марка. Ливилы видно не было. Я поплыл к берегу.
— У её деда пасека в старых садах стоит. Она нас в гости пригласила. Сейчас.
Умоляющий взгляд Марка метался между мной и Женькой, но мы смотрели под ноги.
— Обещала новым мёдом угостить.
— Пошли выжиматься, — сказал я.
— Да мы с ней уже.
Мы с Женькой переглянулись. «Везёт же дуракам», — большими буквами было написано на Женькином лице. Я кивнул, вот только дураком Марк не был, я это понял, как только увидел его. Слишком ясный и проницательный взгляд.
Мы выжимались за ивой. Женька с таким зверским видом выкручивал плавки, словно хотел кого-то задушить.
— Вот чем они тут столько времени занимались? Разглядывали, небось, друг друга или даже потрогать давали.
Он поднял на меня возмущённый взгляд. Я не выдержал и рассмеялся.
— Женька, да ты озабоченный!
— Будешь тут озабоченным, на руке мозоли уже, вот, смотри.
Он придвинулся и показал открытую правую ладонь. Мозолей я не увидел.
— Иди ты на фиг, — давясь от смеха, сказал я и, прыгнув в плавки, выскочил из-за дерева, подальше от этого сексуального маньяка.
Я подошёл к Марку, который собирал покрывало.
— Давай вытряхнем.
Мы взяли покрывало за углы и потрясли. Затем сложили и прикрутили на багажник.
— А Женька почему не выходит, чего он там делает?
— А ты пойди посмотри и позови заодно.
Марк улыбнулся.
— Самый хитрый, да?
— А куда Ливила исчезла?
— За велосипедом пошла, она здесь недалеко живёт.
Появился Женька.
— Ты чего такой красный, новые мозоли натёр? — спросил я, подкалывая.
— Долбаные комары, загрызли всего. Нечего на меня так смотреть, поехали уже.
Мы сложили шорты в пакет, я повесил его на руль, и направились к лестнице на дамбу. Я закинул велосипед рамой на плечо и поскакал вверх. От железной лестницы шли ощутимые волны жара. Выбрался, поставил велик на землю и отдышался. Женька, как обычно, еле полз по ступенькам, а велосипед катил по плитам. Марк ждал, пока он поднимется. Я побежал вниз.
— Быстрее, черепаха!
— Иди в жопу!
Я подошёл к Марку. Женька был почти наверху.
— Давай велик занесу.
— Я сам!
— Так, быстро чеши наверх, а то пинка дам! Тебя я ещё ждать буду!
Марк стал подниматься по лестнице. Я немного подождал и, подхватив его велосипед, побежал следом, догнав на самом верху.
— Держи, скалолаз, — сказал я, опуская велосипед. — Ну, где твоя Ливила?
— Р-р-р, — зарычал Марк, — не моя, а наша!
— Наша — это хорошо, — заметил Женька, и мы засмеялись.
Она ждала нас у моста через реку, на берегу которой раскинулся город. Одичавшие сады находились за городом на западе, а озеро — на юго-востоке. Поэтому нам предстояло пересечь весь город.
— Едем? — настороженно спросила Ливила, обведя нас взглядом.
— Едем! — ответил я и заметил, что девочка обрадовалась.
— Пить хочется, — сказал Женька, когда мы проезжали мимо ларька с прохладительными напитками.
— Сейчас бы мороженого, — протянул Марк и посмотрел на меня.
— Не смотри, денег нет. На выезде из колонки попьём, и в бутылку надо не забыть набрать, а то опять, как в прошлый раз, без воды останемся.
— Так вы уже там бывали?
— Где мы только не бывали! И в садах тоже, у нас там любимое место есть и шалаш на старой груше. Мы и про пасеку знаем, она в садах каждый год стоит, но мы близко не подходили, потому что там собаки лаяли.