— Мальчик, ты чего плачешь? — спросила сидевшая напротив женщина.
Марк повернул к ней лицо и улыбнулся.
— Грустно уезжать.
— Но ты ведь не навсегда?
Навсегда. Навсегда. Навсегда. Стучали колеса.
И глазами птиц я видел летящий по рельсам сквозь лес поезд и машину, едущую по дороге среди полей назад, в просыпающийся от душных снов город.
*
Первые несколько дней после расставания было особенно тяжело, и я продолжал общаться с Марком мысленно. Я словно писал ему письма, а он на них отвечал. Будто между нами существовала связь, и он слышал меня, чувствовал.
«Марк, я сегодня гулял по такому ясному небу. И таким же чистым и пронзительным был ветер, а внизу зеленела земля. Мне трудно облечь это в слова, но я рад, что мы встретились на том железнодорожном перекрёстке. Ты скажешь, что таких перекрёстков не бывает, но я его помню ясно-ясно — блеск холодных шпал и тепло твоей руки. Именно этот контраст запечатлелся в душе. И плеск морских волн у прибрежных скал.
Моё сердце не знает покоя. Что мне с ним делать?
Когда я был совсем маленьким, мама сказала: „Береги друзей, они как листва на деревьях“. Я тогда не понял её, но не стал переспрашивать. Сейчас я думаю, что она имела в виду осень как символ времени, а может, смерти. Я не хочу думать о смерти, но всё равно думаю.
Как же мне сберечь тебя, если тебя даже нет рядом, если ветер всё сильнее, а осень холоднее?»
«Саша, друг мой, я не знаю, где ты, но сегодня мне приснился странный сон. Я был сорванным с одинокого дерева листом. Последним, а может, единственным. Я летел в потоках ветра и молил его, чтобы он принёс меня к тебе, чтобы ты взял меня в руки и сохранил память обо мне в сердце.
По утрам я выхожу на балкон и слышу стук колёс поездов, и сердце бьётся в такт с ними. И может быть, они принесут его стук к тебе. И ты услышишь его в звуке проносящегося мимо поезда».
«Марк, я сегодня ходил на вокзал. Мне вдруг показалось, что ты должен приехать. Я всё бросил и побежал. Выскочил на перрон, а он пустой, и только тогда заметил, что льёт дождь, а мимо летели поезда, и ни один не остановился. Я сел прямо там, прислонившись к стене, и заплакал. А поезда неслись, и в стуке колёс мне слышалась боль.
Я не могу преодолеть одиночество. У меня есть Ливила, которая любит меня. Но одиночество всегда рядом, за тонкой гранью. И стоит остаться наедине с самим собой, как эта грань исчезает, и оно входит в мой дом, охватывает, наполняет изнутри. Бывает, что накатывает даже среди людей. Тогда возникает чувство, что грань отрешённости проходит между мной и остальным миром. Я касаюсь чьей-то ладони и не ощущаю тепла. Я словно отрезан от их чувств, не могу сопереживать, не могу испытывать ничего, кроме одиночества, что завладевает мной. В такие минуты мне кажется, что я покидаю мир, что я умираю, и только память о тебе спасает от беспросветного отчаяния».
«Саша, ты знаешь, у меня есть шумная и весёлая компания приятелей, а ещё благополучная семья. Я бегу из дома на улицу, смеюсь с ребятами, рассказываю забавные истории, играю в бесшабашную жизнь, а внутри пустота и завывание ветра. Я возвращаюсь домой, забираюсь в постель и плачу с сухими глазами. Я не знаю, почему нет слёз, они душат и рвут сердце изнутри, но никогда не появляются на глазах, и от этого становится тоскливо и страшно. Мне кажется, что я потерял тебя и себя безвозвратно, и приходит чёрное одиночество, что саваном окутывает весь мир. И тогда всю ночь, с распахнутыми глазами, я сижу и смотрю в эту темноту в ожидании рассвета. Он словно говорит, что ты есть».
Такие странные чувства.
Такие поздние гости.
На грани любви и разлуки,
Я улыбнусь — ты помни.
Такие чуткие руки
И хочется так остаться.
И что-то так больно рвётся,
Что невозможно не плакать.
И снова иду по шпалам,
Ржавеют в молчании рельсы.
Моя бесконечная плаха
И символ — всегда вместе.
И шпалы, как руки без пальцев,
Как рёбра, за рёбрами сердце.
Бежать, перепрыгивать, мчаться,
Мой ветер, мой ветер.
Такие забытые чувства
И голоса родные.
Я знаю, не докричаться,
Закрыты за вами двери.
Но чудеса бывают,
Стираются расстоянья,
И кажется, что ощущаю
Твоё живое дыханье.
Я и Ливила стояли на лоджии. Предгрозовые порывы ветра били в лицо. Гроза словно передумала и возвращалась с востока назад. Я любил эту стихию ветра и грома. Она вливала в меня активную силу перемен, и я начинал действовать. Я впитывал её каждой клеточкой тела, и уже казалось, что ветер несётся сквозь меня, а я сливаюсь, становлюсь им — какое удовольствие!
— Смотри, как хмель по столбу на самый верх забрался, — сказал я, указывая на столб с фонарём.
— Да. Видела Женьку, он в Суворовское училище поступать едет. Сказал, что будет китайский язык учить. Представляешь?
— Женька в Тибете, я бы тоже поехал с тибетскими йогами пообщался. Пора и нам уходить. У Цоя такая песня есть. И как каждый день ждёт свою ночь, я жду своё слово — пора! Пора открывать дверь, пора зажигать свет, пора уходить прочь, пора! Помнишь, твой дедушка рассказывал о реке, что пересохла, в честь неё и город назвали? Перед самым садом ещё плотина с водяной мельницей была. Я насыпь плотины сфотографировал, её до сих пор видно. На правом берегу русла сад, а на левом — обычный лес. Весной мы исследовали один глубокий овраг в садах. По нему бежал ручей. Мы тогда забыли взять воды и очень хотели пить. Подумав, что, возможно, ручей приведёт нас к роднику, мы пошли вверх по течению, но нашли не родник, а превратившийся в лёд снег. Его было довольно много, он лежал в тени оврага, весь покрытый землёй и прошлогодними листьями, может, поэтому не растаял. Так удивительно было видеть снег и лёд, оставшийся с зимы, когда вверху царил жаркий май. Место оказалось очень странным и тихим. И чем дольше мы там оставались, тем сильнее казалось, что лес вокруг меняется, а где-то ниже по ручью и правее слышится плеск воды. Мне кажется, теперь я знаю, что это было — водяная мельница. Возможно, ручей и овраг могут вывести в другой мир, в который из этого ушла река. Тогда мы почему-то очень испугались и, покинув овраг, пошли по склону вверх. Сегодня ночью мы уйдём, ты готова?
— Да.
— Это будет нелёгкое путешествие.
— Чтобы найти место, которое является источником первозданной любви и детства, я готова. Не найдя этого места, мы не сможем стать собой, а значит, жить дальше.
Я видел это место в сновидениях. Я помнил реку и сад, а на самой вершине холма двухэтажный деревянный дом с широкой верандой. Я чувствовал, что дом живой. Он ждал и звал меня. Потому что это мой дом, в нём я найду поддержку, которой мне так не хватало.
Вечером мы покинули свои душные квартиры навсегда. Бушевала гроза, дождь лил как из ведра. Мы выехали довольно рано, но до леса по раскисшей дороге добрались вконец измученные. Бросили велосипеды и пошли пешком. Нашли овраг. Внизу бежал целый поток грязной воды. Быстро темнело.
— Как же мы пойдём? Можно запросто покалечиться.
— Спустимся вниз по верёвке, а там видно будет.
Скользя по склону и держась за привязанную к дереву верёвку, мы сползли вниз.