Кипела битва. Гномы и воины Палача гибли сотнями, но на каждого гнома приходилась дюжина воинов, и гномы отступили на третий, последний уровень. Здесь магические силы сплетали основу Мира Спокойствия. Потоки энергий пронизывали пространство. В ход пошла древняя магия. Потолки и стены рушились на воинов, пол разверзался под ногами, и черная бездна поглощала врагов.
Ночью, когда основное войско Палача вошло в подземелья, сзади напали воины Оборотня, разметав те крохи, что остались на поверхности, и убив Царя. Первыми неслись вампиры, сея ужас и уничтожение всего живого. Даже поднявшееся солнце не могло им помешать, так как его свет не проникал в подземелье, и казалось, что вампиров не остановить. Но их рубили на куски, отдельно сжигая сердца и головы, чтобы тела не смогли срастись, восстановиться. И войско Палача продолжало неумолимо двигалось дальше.
Их осталось не так уж много. Около двух сотен самых стойких и выносливых бойцов — воспитанников Палача, смертоносной элиты. Смерть была их стихией. Чем больше смерти вокруг, тем сильнее они становились, и гномы умирали один за другим. От мечей, секир и копий, от метательных ножей и отравленных болтов арбалетов. Они умирали, но не сдавались.
Разрушение шествовало вместе с элитой Палача. Они сжигали ценнейшие библиотеки и разбивали бутылки с волшебными эликсирами.
Восемь танцующих встало на их пути. Их танец был танцем жизни. Глядя на них, воины смерти сходили с ума и обращались в бегство. Их гнал ужас, ужас неведомого. Они боялись любви, что вела за собой изменения. Но они не могли стать другими и бежали, чувствуя, как плавится суть, это сводило с ума, от этого не было защиты.
Что могло остановить их бесславное бегство? Только смерть. И смерть, что переполняла души, встала на их пути и сказала: «Довольно!» И падали воины замертво с разорвавшимися от ужаса сердцами. Алые капли крови застывали на губах и камнях подземного царства. Они умирали навсегда.
Палач взмахнул секирой, и полетели отрубленные руки танцующих людей, но те продолжали кружиться, ведь сама жизнь лилась через тела. Пелена ярости застилала взор Палача, и безумие исходило криком из глотки. И слетали, разбивались о стены отрубленные головы, а глаза говорили: «Напрасно». И пока Палач не раскромсал их на куски, танец продолжался. И даже после этого отдельные части тел подрагивали в едином ритме, пока не замерли окончательно под копытами Палача.
Опустилась тишина. И сидел Палач в луже крови, и ел куски теплого мяса, не обращая ни на что внимания. Ему было больно.
Затем встал и увидел перед собой арку ворот, ведущих в храм Силы, на алтаре которого пребывал шар власти.
Первым на его пути встал Хранитель. Первым и пал, разрубленный на четыре части двумя молниеносными ударами сверху вниз и поперек.
Вторым встал Гриша, и Палач споткнулся, но лишь споткнулся, переступая через его тело. Мертвая рука, схватила за копыто и была отрублена вслед за откатившейся головой.
Затем на пути встали трое: Оборотень, Игорь и Тони. Палач поднял секиру.
— Довольно! — Раздался чистый и звонкий голос. — Он заслужил право войти в мой храм.
— Детское Божество, — вымолвил Палач, бросаясь вперед.
Пальцы Тони удлинились, превращаясь в черные, острые когти. Лицо вытянулось в жуткую оскаленную пасть Зверя. Одна рука погрузилась в грудь Палача, и когти шли сквозь ребра, как горячий нож через масло. А другая рука оторвала, располосовав, правую руку.
Секира выпала, зазвенев об пол и разбрызгивая кровавые искры.
Но Палач продолжался двигаться вперед. Оборотень схватил душу Палача и вырвал из умирающего тела. Тело упало, так и не переступив порог храма. А душа была разбита на сотни частей, что затихали в душащем сознании Оборотня.
И Лик, чьим проявлением в Мире Спокойствия был Палач, явил себя.
— Здравствуй, Смерть, — сказал звонкий голос.
— Здравствуй и ты, Жизнь, — ответил Черный Бог, входя в храм и отбрасывая Игоря к стене.
Оборотень и Тони остались за порогом, они держали порывающиеся вслед за Ликом тело и душу Палача, что даже мертвыми желали воссоединиться с владыкой.
Игорь приподнялся. Мальчик стоял позади алтаря. Слева от него, скрестив ноги, сидел на полу Альтиа. Его глаза были закрыты, а лицо безмятежно. Словно совсем недавно он не рубился с глазами полными алой пустоты и яростью, исходившей от него, словно гигантские волны бушующего океана. Рука мальчика лежала на его плече. Затем он поднял руки, подержал над сияющим шаром власти, будто греясь в его лучах.
— Ты по-прежнему жаждешь обрести власть над детьми, — мальчик не спрашивал, а утверждал всем известный факт, — но зачем?
— Война должна прекратиться. Твой и мой народы должны жить в мире. Взрослые и дети должны перестать воевать.
— И ты хочешь осуществить это, сделав их рабами? Они ведь всё равно восстанут против тебя.
— Для этого мне и нужен шар власти. С его помощью я возьму под контроль души детей, и они не станут бунтовать. Они даже ничего не почувствуют.
— Лучшая власть — власть изнутри сути. Даже я — Дарующий Жизнь — не держу шар в руках, чтобы не лишать свободы. Ты совсем забыл, зачем пришел в Сферу Светлого Сияния. Твоя суть извращена.
Лик медлил. Тело и душа перестали вырываться из рук Оборотня и Тони.
— Но войну надо остановить.
— Пусть они сами остановят её. Для этого я привел Игоря. Он сможет объединить народы, подсказать выход. Ему надо лишь взять шар власти.
— Ты обманываешь меня, Светлый. Зачем ты обманываешь меня?
Он сделал шаг вперед, а мальчик, опустив руку, ударил по шару, метнув его в сторону Игоря.
— Лови!
Игорь поймал. Он держал шар власти, и выражение его лица менялось. Смерть, что затаилась в сердце, освободилась. Подняв шар над головой, он сказал:
— Мне нечего терять. Я уничтожу весь этот мир вместе с вами раз и навсегда.
Его руки стали опускаться, бросая шар об пол.
Мальчик у алтаря смеялся.
Альтиа и Лик успели одновременно и теперь вдвоем держали сияющий шар власти.
«Ночь и день пламенеют там, где на погребальные костры восходят дети. Ночь и день затухают там, где небытие заключает в объятия смерти».
Лик плакал, отпустив шар власти. Шар или Темное Сияние, взметнувшееся в Лике, от прикосновения Альтиа изменили его. Рыдая, он превращался в такого же мальчика, как тот, что стоял в центре храма.
Альтиа говорил: «Я не возьму этой власти, она мне ни к чему, я отдам её в душу каждого ребенка этого и других миров. Так я дарую детям свободную волю выбирать — оставаться ребенком или становиться взрослым. И если они сделают свой выбор в пользу взрослых — эта воля покинет их и вернется в Мир Спокойствия, в деревья Гран, чтобы однажды вновь войти в душу, когда та родится в круге. Да будет так!»
И шар распался на миллиарды искорок, и они разлетелись в разные стороны, войдя в сердца детей всех миров, сказав: «Ты свободен в своем выборе».