— Есть немного. Размечтался о мороженом.
— Да, я бы от эскимо на палочке тоже не отказался. В столовку идёшь?
— Ты иди, а мне в тубзик забежать надо.
— Пошли вместе.
Встав, я глянул вниз, но спасибо трусам, которые тут на мне имелись, на чёрных брюках ничего заметно пока не было.
Протолкавшись сквозь галдящую толпу, мы добрались до туалета. Колька шагнул к писсуарам, а я шмыгнул в первую приоткрытую кабинку.
— Ты чё, срать?
— Нет, я тебя стесняюсь, ещё приставать начнёшь, за член хватать.
— Ага, мечтай дальше, извращенец.
Я расстегнул ширинку и заглянул в трусы. Они были полны спермы, я ощутил её смешанный с потом запах даже через туалетную вонь. Потянулся за бумагой, но её, как обычно, не оказалось.
— Коль, глянь, там нигде бумаги нет?
— Что-то ты быстро.
— Уметь надо.
— Или ты там дрочишь?
— Давай быстрее, а то в столовку не успеем.
— Да ищу я.
— Занято! — раздалось из соседней кабинки.
— А бумага есть?
— Самому нужна.
— Оторви немного, — стукнул я в перегородку, — поделись по-братски.
— Ладно, лови.
Я глянул вверх и еле успел подхватить комок туалетной бумаги.
— Надеюсь, ты ей не подтирался.
— Надейся, — раздался смешок.
Я вновь оттянул резинку и стал вытираться. Часть спермы уже впиталась, и трусы остались мокрыми, холодя кожу. Я вспомнил холод в другом месте, и мне показалось, что я всё ещё чувствую его внутри. От этих мыслей или прикосновений у меня начал вставать. Только этого мне сейчас не хватало, подумал я, заправляясь.
Вышел из кабинки и нос к носу столкнулся с Колькой. Тот глянул вниз, где у меня заметно выпирало. За лето я подрос, и брюки стали в обтяжку, а новые мы только собирались купить, но маме всё было некогда сходить со мной в магазин.
Колька чуть наклонился ко мне и потянул носом воздух.
— Что, правда дрочил? — усмехнулся он.
— Отъебись, — сказал я и, помыв руки, направился к выходу.
Я думал над тем, что почти осознал себя во сне, почти вырвался из заданных миром сновидения рамок. Ещё бы чуть-чуть… Зачем он меня убил, я же не сопротивлялся?
*
— Мам, давай на выходных за брюками мне сходим. Сколько мне ещё в этих мучиться, они мне, — яйца жмут, хотел закончить я, — давят.
— Где они тебе давят?
— Везде, сидеть неудобно.
— Ладно, завтра как раз зарплату обещали дать. Сходи за хлебом, пока я суп готовлю.
— А магазин ещё открыт? Темно уже.
— Да, он до десяти работает.
Я оделся, взял деньги и вышел. В магазин можно было попасть, обойдя вокруг квартала, или напрямую, через двор соседского ПТУ с четырёхэтажной общагой. Ходить через ПТУ я опасался, так как там у туалета, мимо которого шла тропинка, постоянно терлись подозрительные пацаны, что жили в общежитии. Я не спешил и решил обойти по тротуару, там даже горела пара фонарей.
Благополучно купив хлеба, я вышел из магазина и, вновь задумавшись о кошмарах, машинально свернул во двор ПТУ. Впереди уже виднелся проход в заборе к нашим домам, когда меня окликнули.
— Слышь, пацан!
Я решил не оглядываться.
— А ну стой, а то хуже будет.
Я сделал ещё пару шагов и оглянулся. Мужик не походил на ПТУшника, скорее всего, просто жил в общаге, но был крупным и явно опасным.
Видимо, он только что вышел из туалета или просто курил рядом. Выбросив окурок, он подошёл ко мне.
— Ты чего тут ходишь постоянно? — Я молчал. — Живёшь рядом? Чё, язык проглотил? Или обоссался? — Он обнял меня за плечи. — Ладно, не ссы, пойдём провожу.
Мы двинулись вдоль общаги к спасительному проёму, но когда та закончилась, он повернул и потянул меня за угол, в узкий проход между железобетонным забором и зданием. Я дёрнулся.
— Не рыпайся, а то пришью, — сказал он, и я увидел у своего носа блеснувший в свете окон нож. — Сюда.
Мы зашли под козырёк и спустились по ступенькам к двери запертой котельной.
— Штаны снимай. И побыстрее, — добавил он, заметив мою заминку. — Спиной ко мне.
Я развернулся и трясущимися руками с зажатым в них пакетом стал расстёгивать брюки.
— Поднимись на ступеньку.
Он нагнул меня, и, чтобы не упасть, я упёрся руками в ступени. Смачно харкнув, он прижал влажную ладонь к моей промежности и сходу вогнал в меня средний палец, а чтобы я не закричал, наклонился и зажал мне рот.
— Пикнешь — прирежу.
Из глаз побежали слёзы, а он резким толчком уже вошёл в меня. Боль пронзила тело, но, поражённый происходящим, я ощущал её словно со стороны, не во всей полноте, как не сразу ощущаешь боль от мгновенного пореза.
— Ты посмотри, а я ведь не ошибся. Я вас, петушков, давно заприметил, ходите чуть ли не в обнимку. Да расслабься ты, я быстро кончу.
Перед лицом лежала половинка кирпича, и единственное, о чём я думал, накрыв её ладонью, — успею или нет?
Ощутив, как он напрягся и задёргался, кончая, я подался вперёд, соскакивая с члена, и с разворота ударил кирпичом, а затем, путаясь в штанах, бросился по ступеням вверх.
— Ах ты ж сука! — Видимо, я угодил ему в плечо, а не в голову, как планировал, но ему всё равно досталось. — Пидор ёбаный!
Я бросился к проёму в заборе, выскочил на дорогу, оглянулся. Он бежал за мной. До моего дома было дальше, и я свернул к дому Коли. Мне показалось, что в освещённом дворе кто-то гуляет.
— Помогите! — крикнул я, споткнулся и упал на четвереньки.
В страхе оглянулся, но за спиной никого не было. Видимо, мой крик спугнул его. Я пролез в дыру в заборе и оказался у себя во дворе. На дрожащих ногах подошёл к подъезду и в свете лампочки осмотрел себя. Штаны на коленях были разорваны, левая ладонь содрана в кровь, но боли я ещё не чувствовал; правую спас пакет, что тоже теперь был разодран.
Я поднялся на второй этаж и вошёл в квартиру.
— Ян? Что-то ты долго, тебя только за смертью посылать.
Не зажигая в коридоре свет, я разулся и скользнул в ванную комнату. Кое-как стянул одежду, забрался в ванну и включил душ.
Я сидел под горячей водой, а меня продолжало колотить, руки и ноги тряслись. Колени тоже были содраны и кровоточили.
— Мама, — прошептал я, испугавшись, что вновь потерял от страха и потрясения голос.
— Ян, ты купаешься? Только недолго, а то я тебе уже суп налила.
Я привстал на корточки и напрягся, стараясь выдавить из себя сперму, что ещё могла остаться внутри; кривясь от отвращения, тщательно подмылся и выключил воду. Осторожно вылез из ванной и вытерся полотенцем. Зеркало запотело, но меньше всего на свете мне сейчас хотелось видеть себя, свои глаза.
Достал из корзины с грязным бельём мятые шорты с футболкой и надел, а брюки и трусы взял с собой, чтобы потом сжечь. Тихонько открыл защёлку и проскользнул сначала в коридор, а затем в свою комнату. Затолкал брюки и трусы под кровать, переоделся в чистое.