Отправили в Можайку письмо. Прислали пригласительный билет.
*
Сегодня один из дней, когда я будто прозреваю в ясности и слова перестают быть мешаниной неповоротливых валунов, а покойный ум отражает суть. Как бы я хотел подольше не терять этой чистоты.
Бабаджи всё-таки меня заразил. Хожу, а в голове «Ом намах Шивайя!» — с какими-то русскими народными продолжениями. Смешно и одновременно странно, ведь в словах всё правда.
Ом намах Шивайя!
Чистые небеса.
В тебе одна отрада.
В тебе одна краса.
Ом намах Шивайя!
Тело отдаю.
Будет ясным храмом.
В нём тебя люблю.
Ом намах Шивайя!
Весь я пред тобой.
Жизнь в меня вдыхаешь.
И теперь я твой.
К людям я такой преданности никогда не испытывал. А затем приходит понимание, и всё исчезает в ясном сиянии истины.
Переполненный сутью,
Растворяюсь, любя.
Эта жизнь мне награда,
Ибо знаю тебя.
Я, как в храме лампада,
Перед ликом твоим.
Эта жизнь мне награда,
Если буду твоим.
Мне и жизни не надо.
Мне не нужен покой.
Только ясное пламя.
Только вечность с тобой.
Но приходит тот миг,
Когда нету меня.
Но приходит тот миг,
Когда нету тебя.
Неделимая суть
Без тебя, без меня.
Нерушимая правь
Установит себя.
В свете ясности вновь
Изливается: «Ом!»
Безграничное счастье,
Каждый целым рождён.
Наблюдаю за собой и сам себе удивляюсь. То в Лору Палмер влюбляюсь, то в Шиву и Кали. Что ещё есть во мне? Как же приятно отпустить себя и без оглядки отдаться падению в бездну своего естества.
Мне не уйти от этой темноты,
Не убежать и никуда не скрыться.
Мне некого просить и некому молиться.
В её объятиях могу я лишь смириться,
Отдать себя и позабыть навек.
Придёт рассвет, мои глаза закрыты.
Прикосновенья рук, могильная труха.
Придёт рассвет, и вены перевиты
Глухим узлом немого бытия.
Меня зовут живыми именами,
Мне говорят, что кончен этот век.
А я кричу бездомными домами,
Не веря в то, что снова человек.
А сердце бьётся и находит руки,
В них нежность и такая теплота.
А сердце бьётся и не отвернётся.
Оно не знает: не вернуть меня.
Заплачет друг, увидев эти муки.
Ну что ты, милый, не жалей меня.
Во мне всё стихло, и живые звуки
Не воскресят из пустоты тебя.
Как потаённы наши имена.
Как наши страхи перевиты болью.
Я вижу сны, но чьи они, не помню.
Кого искал я, кто искал меня?
Во мне тропа вся заросла полынью.
Она горька, но я иду туда,
Где светел лик мой
И душа жива.
Я позабыл родные имена
И даже лиц совсем уже не помню,
Но знаю: отзовётся сердце болью,
Когда найдёт родные берега.
Ты знаешь, я устал искать себя.
Я был бы рад уже остановиться.
Я был бы рад давно уже смириться.
Но ты зовёшь, мой друг, зовёшь меня.
О, милый друг, тебя считал я Богом.
Тебя молил простить, простить меня.
О, милый друг, к чему мои дороги,
К чему скитания, зачем душа?
Ты знаешь, я уже не грежу детством.
Я знаю, как легко убить в себе тебя.
Мой милый друг, ты знай, что это сердце
Ещё болит в надежде повстречать тебя.
*
Ездил с мамой в Питер на день открытых дверей в Можайке. Меня поразил вокзал. Сотни спешащих по своим неведомым делам людей. Столько людей я ещё никогда не видел — как муравейник. Мы пошли, вливаясь в толпу и стремительный ритм города. Странно, но мне это было легко сделать, словно всю жизнь здесь прожил. Никаких лишних телодвижений, всё целеустремлённо, взгляд только вперёд. Сознание заработало быстро и слаженно, включилось ориентирование в городских джунглях, а вокруг вечность города.
На троллейбусах добрались от вокзала до… уже не помню куда, потом пару кварталов шли пешком и, наконец, прибыли к общежитию. Рассказали, кто мы, откуда, показали пригласительный билет. Нас разместили в одной из комнат. Мы перекусили и улеглись спать.
Первая ночь в Питере. Я хорошо выспался. Утром мы пошли бродить по городу, так как собрание было назначено только на час дня. Мне очень понравился город своей атмосферой, я почувствовал себя словно дома. Первый город, в котором я чувствовал себя дома. Я, конечно, облазал все книжные магазины и киоски с кассетами. Накупил Б.Г. и Наутилуса. Мне попался альбом «Пески Петербурга». Я ещё прикололся по поводу совпадений. Купил несколько книжек Кинга.
Потом было собрание, нам что-то рассказывали, предложили купить методическую литературу, что я и сделал. Провели для нас экскурсию, показали учебные классы, музей с ракетной техникой. Во дворе нас заметил отряд курсантов.
— О! Люди! Люди! — кричали они, словно сто лет не видели обычных людей и мальчишек с родителями. — Живые свободные люди. Зачем вы сюда приехали? Уезжайте скорее и нас заберите. Спасите!
— Третий курс, — прокомментировал происходящее сопровождающий нас военный и погрозил им пальцем. Выкрики сразу прекратились. — Сейчас пойдут маршировать и песни петь.
Мы с любопытством на них смотрели, ведь они уже учились, а для нас это была только мечта.
Затем ещё одна ночь и дорога домой.
— Ну что, будешь поступать? — спросила мама.
— Да, — ответил я, — мне Питер очень понравился.
Пока ехали домой, я читал купленные методички. Но помимо экзаменов меня ждало ещё одно испытание — медкомиссия в военкомате. Сначала в нашем, а потом в областном. И вот тут меня могли запросто отбраковать из-за моего плохого цветоощущения. У окулиста была книжка с разными картинками, нарисованными разноцветными кружочками. Человек, у которого с цветоощущением всё в порядке, легко различал там разные цифры и геометрические фигуры, а вот я ничего не видел или видел неправильные объекты. В нашем городе на это глаза закрыли, а вот в области долго гоняли. Надо было набрать тринадцать правильных ответов, и с горем пополам мне это удалось. Но без приключений у меня, как всегда, не обошлось. Когда я пришёл за анализами мочи, врач посмотрел на меня и сказал: «Молодой человек, судя по вашим анализам, вам осталось жить три дня максимум. — Я был в шоке. — Придётся сдать заново. — И он протянул мне баночку. — Рассказываю технологию. Сначала немного спускаешь просто так, а потом уже среднюю часть в баночку. Остаток тоже не надо. Понял? — Я кивнул. — Тогда вперёд».
Я подумал, что, возможно, причина таких результатов анализов в моём вегетарианстве. К тому времени моча у меня была прозрачная, как вода, и почти без запаха. Поэтому я решил не рисковать. Отловил на перемене Кольку, и он, угорая от смеха, наполнил мне баночку под моим бдительным руководством и с соблюдением технологии.