Аленка шлепала впереди парня, своими босыми ножками. Она была удивительная и вместе с тем развратная. При этом личико имело такое ангельское выражение, что никак не примешь за шлюху, хотя ведьма и шла с голой грудью и в одних тоненьких трусиках. А она действительно прелесть.
Эдуард взял и произнес:
— Красоту не убить, красота сама убийственна!
Аленка на это согласно кивнула:
— Конечно! Что красиво, то и прекрасно!
Эдуард взял и пропел:
— И от Чудских берегов, до ледяной Колымы — все это наша земля, все это мы!
Аленка одобрила:
— Ты хорошо поешь! Настоящий джигит!
Вот они подошли к холму, где собиралась по своей традиции секта Шамая.
На сей раз Глава «организации», бил по пяткам палкой провинившегося мальчишку. Видно было что Шамаю доставляет удовольствие экзекуция. И он хлещет пацана со все энтузиазмом — даже пятки дымятся.
Аленка бросилась вперед и остановила экзекуцию, накричал на истязателя:
— То, что ты делаешь это совсем негоже!
Шамай самовлюбленно ответил:
— Надо же поддерживать дисциплину! У нас храм Надбога или черт знает что!
Аленка хихикнула и ответила:
— Вот именно черт знает что!
Шамай махнул рукой и ответил:
— Ладно! Можешь забирать себе этого мальчишку! Будет другой пацан я и, его побью!
Аленка, хихикнув, ответила:
— Боги мудрости очень сильны… Но они помогают не слабым!
Пацана сняли вертела. Пятки у него уже были отбиты, и он стал на носочки и поклонился Аленке. Так схватила мальчишку за волосы и ткнула себе в пах, приказав:
— А теперь давай, лижи мою тигрицу или еще получишь!
Мальчишка принялся за работу с умеренным энтузиазмом. Эдуарду не очень нравилось поведение Аленки, но кругом столько сектантов, что они тривиально набросятся на него и порвут. Так что лучше не вмешиваться.
Шамай сделал жест и двое рослых мальчишек подошли к Аленке и указали на свои нефритовые стержни. Аленка заулыбалась и, наклонившись, стала с энтузиазмом трудиться по очереди с ними. Ей, похоже, это все жутко нравилось. Какое от этого удовольствие получаешь, наверное, смог бы передать только Пушкин.
И разумеется в стихах. Аленка трудилась и её душа пела. Еще один мальчика повинуясь жесту Глава ря, пристроился сзади. Нефритовый стержень вошел в пятую точку, заставив Аленку протяжно и сладострастно застонать.
Глава 9
Ревнивцем движет вовсе не любовь к женщине, а страх перед унижением, которое он может испытать из-за ее неверности.
Борис неплохой настрочил рассказ. Такая вот альтернативная история, с царской империей. Далее ожидалось самое интересное. В России же наступил май. Казалось, что вернулась в полной красе природа. И снова ожило все милой весной, в её поздней самой благоухающей фазе.
Рыжая дьяволица обещала скорый приход Вишну во власть. Что вот-вот будет импичмент, и тогда все решиться. И они легализуют, наконец, свою секту и переедут в Кремль! И тогда наступит реальный коммунизм!
Рыжая дьяволица принялась описывать блестящее будущее российской, коммунистической империи.
— Всюду будет советская власть. На всей планете… Только в США останется один не советский штат, который мы оставим специально для того, чтобы показать, что капитализм это плохо! И это штат станет нам примером того, чего не надо делать!
Борис согласился:
— Это мудро…
Рыжая чертовка оглушительно крикнула:
— Банде Ельцина конец!
Борис опять согласился, хлопая глазами:
— Конец, так конец!
Хотя процедура импичмента затягивалась и, судя по всему Госдума не против, перенести её рассмотрение и на лето.
А Борис дописывал свою повесть про уцелевшего от преждевременной смерти Александра Третьего. Рыжая в этом время ласкала языком пульсирующий, крупный стержень юноши. Под эти ласки работать и писать веселее.
Бесноватый Адольф Гитлер, не смотря громадные территориальные приобретения фашистской Германии, рассчитывал на большее. Ему хотелось сокрушить Россию и вероятно захватить власть над всей планетой Земля.
Третий Рейх активно готовился к войне и пытался создать сильную антироссийскую коалицию. Гитлер рассчитывал и ранее дважды битую Японию, и значительно урезанные территорией, но все еще экономически сильные США. На Италию — Муссолини был мало африканских земель. Португалию, которая, вступив в войну слишком поздно, ничего не получила. На Испанию — которой казалось, что им досталось мало. И даже на Францию — усеченную и униженную Германией.