— Ты влип по самые пятки, дорогой Христиан. Но у тебя есть шанс обрести свободу. За мной, если помнишь должок — одно твое желание. Если попросишь, я сегодня же устрою твой побег.
Мне показалось, что Моссада-младший совсем меня не слушал. Он о чем-то крепко задумался.
— Ты слышал, что я сказала?
— Повтори, пожалуйста.
— Ты однажды спас мою жизнь и я до сих пор должна тебе желание…
— Не это, — зло перебил меня Христиан.
— Что же тогда? — непонимающе спросила я.
— То, как ты меня назвала.
— Ты шутишь, — улыбнулась я.
— Нет, Лекс, я серьезен как никогда.
И правда, Моссада-младший не обманывал. По его глазам было видно, что он не шутит.
— Дорогой Христиан…, - произнесла я. — Дорогой Христиан…Дорогой Христан…
Мой голос сорвался до шепота. Наши губы потянулись друг к другу. Я чувствовала, что мы оба не в силах противостоять этому магнетизму. Он был с самого начала нашего знакомства. Это ненависть, которая переросла в ярость, а затем в самые нежные чувства, на которые только способны наши сердца.
— Чего ты хочешь? — шепотом спросила я. — Какое у тебя желание?
— Я хочу поцеловать тебя, Лекс. Я хочу тебя поцеловать.
— Но, а как же твоя жизнь, свобода?
— Ты для меня важнее всего на этой земле. Твой поцелуй и есть для меня самая высшая награда.
— Как скажешь, — холодно произнесла я. Мне стало обидно, что он не попытался спасти свою жизнь. Я ведь понимала, что не смогу перенести его смерть.
Одного моего движения рук хватило, чтобы цепи, держащие Христиана опали. Он улыбнулся мне:
— Когда-то ты сама поцеловала меня…Черт, каким же дураком я был…Столько времени потрачено на ненависть…А сейчас так мало…
— Мало на что? — спросила я.
— Вот на это!
И Христиан, взяв мое лицо в свои руки, поцеловал меня. Его губы сначала нежно коснулись моих. Он словно проверял, отвечаю ли я ему. Но потом вспыхнула страсть. Во мне поднялся ураган. О чем же я думала в этот момент? Как я могла предать Энжела? Наш поцелуй стал более глубоким. Наши языки сплелись в пламенном танце. Я обхватила руками его спину и крепко прижалась к нему всем телом. Мы стали почти одним целым. Мои глаза были закрыты. Мне не нужно было видеть, ведь я чувствовала все! Христиан любил меня. Голова просто кружилась от счастья. Эта вспышка страсти превращалась в настоящее безумие. Мы никак не могли оторваться друг от друга. Я почувствовала, что губы Христиана перешли на мою шею, и поняла, что начинаю медленно оседать на пол. Мне хотелось чувствовать тяжесть его тела на своем. Мои руки крепко-крепко обнимали его. Он порхал своими поцелуями от шеи к моим губам. Мы были возбуждены до предела. Моя корона давно слетела с головы и где-то валялась. Если бы вдалеке не послышались шаги на лестнице, то нас бы угораздило заняться любовью прямо на полу камеры.
Христиан вскочил и осторожно поднял меня. Я начала поправлять одежду, как вспомнила про корону. Мы начали искать мой атрибут власти, который оказался в самом дальнем углу камеры. Шаги приближались. Христиан бережно возложил корону на мою голову и улыбнулся:
— Мы прямо как школьники, которые бояться, что родители их застукают.
— Лично я в школе такими делами не занималась, — на моем лице застыла ехидная улыбка.
— Ну я же отъявленный негодяй, я только и делал что тащил в постель своих одноклассниц, — он рассмеялся.
Я поняла, что это шутка и улыбнулась. В этой идиллии нас и застал Борис. Благо Христиан был оборотнем и издалека узнал по запаху своего управляющего.
— Вот, я принес немного еды, Вам нужны силы, — проговорил верный слуга.
— Благодарю Борис, кто еще кроме тебя с Мартой позаботиться обо мне в мои последние часы.
Я рассмеялась, так как эти слова были сказаны в обычной саркастической манере Христиана. Улыбнулся и Борис. Было видно, что управляющего радовало поднявшееся настроение хозяина. Пока Моссада-младший перекусывал в моей голове шел непрерывный мыслительный процесс. Я ведь на самом деле шла сюда для того, чтобы посмотреть на ситуацию и сделать все возможное для спасения жизни того, кто губил мою любовь к Энжелу. Был только один шанс, чтобы оставить Христиана в живых — побег. Его слишком ненавидели в Чекстеле. Даже Жак Феррас был бы против освобождения Моссада-младшего. Христиан должен был покинуть город и жить дальше в другом месте. Он был не обычным оборотнем, а племянником Юрия Моссада. Многие богатые семьи его сородичей приняли бы его под свой кров.