— А если бы он отрекся? Или не давал слова? — тихо проговорил Старший.
— Не знаю, — еле слышно ответила Нежная Госпожа. — Возможно, дело зашло уже так далеко, что не дать слова нельзя. И отречься тоже. — Она подняла взгляд. — Не вздумай идти с этим к отцу. Дай ему дожить достойно свои дни. Недолго ждать осталось. А там... там тебе решать.
Асиль закрыла глаза. Провал внизу. Провал в самом средоточии Холмов, в Средоточии Мира. И Холмы — лишь островок среди пустоты Провала, островок, который держится лишь на ниточке королевского слова.
Ей стало холодно и страшно.
Они спускались вниз, к звонким женским голосам и смеху. К обычной жизни с ее простыми радостями, такой недостижимой для них теперь.
— Ты, помнится, дал зарок, что никогда не женишься на тэриньяльтихе? — вдруг спросил Младший, словно ни в чем не бывало.
Старший исподлобья глянул на него.
— Тебе, что ли, я давал зарок? Себе. Сам себя от этого зарока и освобождаю.
— Вот как? Значит, ты решил пастись на моем лугу?
— Это ничейный луг. Пока что, — вздернул голову Старший. — И красноухая телочка гуляет как пожелает.
— Вот как, — усмехнулся Младший. — Тогда, брат, не взыщи, если она пойдет на мой луг.
— И ты тоже не взыщи.
Младший вдруг расхохотался.
— Какие же мы все-таки дураки! Тут мир того гляди рухнет, отца спасать надо, а мы — про тэриньяльтиху!
Старший лишь улыбнулся в ответ.
— Сдается мне, что если не думать о красивых женщинах, то мир точно рухнет... Кого бы она ни выбрала — без обиды?
— Без обиды и по чести, — ответил Младший.
А жизнь в Холмах шла своим чередом, и никаких перемен в ней не виделось. Как всегда, стража стояла у Провала, а охотники стерегли границы. По-прежнему люди влюблялись и рождали детей, и день и ночь сменяли друг друга. Привычные спокойствие и благоденствие царили в Холмах, и если Провал брал свою дань, так ведь не больше обычного.
И потому если случалось что-то чуть необычнее обыденного, так все Холмы судачили об этом. А из необычного вот что случилось.
Жил в Королевском холме высокородный Инда Ханерильт, знатный вассал самого короля, и была у него супруга Наэринте, женщина могучая, властная и, как говорили, славная чревом. Ибо родила она уже троих здоровых отпрысков своему мужу и ходила тяжелая четвертым. Такая плодовитость была присуща, скорее Дневному народу, но в каком из знатных родов Ночи не течет Дневной крови? Видимо, в госпоже Наэринте она сказалась через много поколений особенно сильно.
Нрав у госпожи был мужской, и не было для нее лучшего развлечения, чем славная охота. Она и у Провала встала бы, если бы это уж совсем не противоречило обычаю Королевского холма. И вот, даже будучи в тягости, она выехала со своим мужем на ночную охоту. А, надо сказать, земли, которые блюли Ханерильты, лежали к западу от Королевского холма, и там, у Молочного озера, были лучшие пастбища в окрестностях. Пастухи с недавних пор стали жаловаться на пропажу скота, и могучий Винда со своей не менее могучей супругой выехал посмотреть, что там за напасть завелась.
Как и подозревали пастухи и охотники, напастью оказались слеповолки. В середине леса, среди каменистых гряд в логове вывелось потомство, и голодный жадный молодняк теперь резал скот, причем по мерзкому обычаю волчьему не столько съедают, сколько режут зазря. Слеповолки нападают всегда стаей. Зачатки разума делают их страшными противниками, и порой стычка со стаей слеповолков становится настоящим сражением.
Случилось так, что конь госпожи Наэринте испугался слеповолков и понес, и когда она сумела остановить его, небо уже светлело от рассвета, а обезумевший конь упал от усталости и издох. Госпожа огляделась по сторонам и поняла, что конь занес ее к самой границе земель Холмов, куда часто заходят Дневные. Места были ей плохо знакомы, и надеялась она только на то, что охотники супруга ее найдут. Однако, никто не пришел за ней, и весь день женщина пряталась. Нашла ее стража границы, измученную и перепуганную — Дневные несколько раз проходили так близко, что лишь полная неподвижность спасала ее. Ведь когда Ночной не движется, Дневной его нипочем не увидит.