Парень обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Шэрон. Она остановилась, сжимая руки в кулаки, и гневно смотрела на него, прекрасно представляя эту картину. Девушке захотелось попросту ударить Айзека, хоть это и было бессмысленно. Особенно сильно её задело то, что из-за таких, как она, страдали невинные люди. Из-за тех, кто пытался, не думая о последствиях. Она ведь даже не рассматривала подобный вариант развития событий. Лишь надеялась на удачу. Девушка и так никогда себя не любила, а сейчас это ощущалось особенно остро. Она стояла и, скрипя зубами, пыталась проглотить ком в горле, прокручивала всё снова в голове.
— Вот это действительно ужас. И не смотри на меня так, будто лично я подорвал заряды. Я был простым охранником, а не взрывником.
— Лучше бы оставил меня в камере или отвел на казнь, — тихо прошипела Шэр. Пожалуй, именно сейчас, взглянув на всё с другой стороны, ей даже стало стыдно. Слишком эгоистично и глупо было лезть во всё это, не подготовившись. Желая хорошей жизни для себя, она ведь подставляла чужие головы. Думая о побеге из тюрьмы, она даже не вспомнила о том, что поймали и остальных. И что сейчас с ними? Конечно, после боя кулаками не машут. Уйдя глубоко в недра земли, при том не своими же усилиями, не было никакого толку думать о том, что теперь делается в городе. Вот только своему внезапно проснувшемуся состраданию это не объяснишь, переживания так просто не успокоишь. Оставалось только мирится с угрызениями совести.
— Лучше умереть в неведении, чем жить с правдой? Интересная философия, — заглянул Айзек ей в глаза, несколько наклонив голову набок. Такой реакции он не ожидал, и теперь ломал голову над тем, что творится в голове у его спутницы. Шэрон от него отвернулась и обняла саму себя за плечи, словно в попытке успокоить.
— Невинные люди умирали из-за таких, как я, — с грустью произнесла девушка. — Знаешь, я раньше и не задумывалась об этом. Слишком эгоистично, правда? Мне просто противно стоять сейчас на своих двоих.
— Успокойся. Если тебя возмутила смерть двух бедуинов, то на войну с ребятами из СО ты бы не решилась. В конце концов, все твои подельники отделались травмами и исправительными работами. Никто не погиб. Ну, в тот раз, по крайней мере, — попытался парень разрядить обстановку. Шэр усмехнулась в ответ и посмотрела на того через плечо.
— Я за них отвечаю головой. Меня должны были казнить. Пока я тут бегаю, благодаря тебе, неизвестно что случится с ними. Как и со мной, пока я иду за тобой.
— Система жестока, но практична. На кой-хрен их казнить? Пусть лучше пашут. Землекопы Городу всегда нужны. Всё совсем не так трагично.
— Я не верю тебе, — сказала девушка. Было неясно, касательно чего это было сказано. То ли того, что ее союзники таки живы, то ли снова того, что в её спутниках, прежде всего, охранник, а от того какой угодно подлости жди. В этом она не сомневалась.
— Ну и зря. Если мы хотим выживать в тоннелях, первым делом надо друг другу доверять, — назидательно произнес Айзек и огляделся. — А чего это мы встали? Пойдём. Хотели же идти и разговаривать.
Судя по виду Шэрон, ее угрызения совести отошли на второй план, или же она умело скрывала свой только что проблеснувший обеспокоенный вид. Парень усмехнулся и зашагал дальше. Странная это была девушка.
— Тяжело доверять охраннику, особенно, будучи почти казненной, — заявила она. Однако, несмотря на свои слова, Шэр шла за ним следом, медленно и осторожно. Она просто в очередной раз хотела убедиться в том, что этот человек не опасен для нее. Хотя и так всё знала.
— А то, что я тебя от казни и спас, не в счёт, да? С той самой секунды я больше не охранник. Теперь мы оба приговорены. Если кто из городских нас увидит, откроет огонь на поражение не задумываясь.
— Я все это знаю, но по-прежнему жду подвоха. Глупо, да? — Девушка слабо улыбнулась, нагнав спутника. Конечно же, не трудно было догадаться, что та уже никакого подвоха не ждет, а скорее всего просто желает ощутить себя в безопасности. Знать, что человек рядом с ней не причинит ей вреда.
— Ну, скажем так, непрактично, — ответил Айзек, и лицо его засияло хитрой улыбкой. Парень решил оставить эту тему и перевёл разговор в другое русло.
— Ты мне лучше вот что скажи, надолго тебя хватит тут ходить без привалов?
— Надолго.
— Это хорошо. Чем дальше уйдём, тем меньше шансов напороться на поисковую команду.
Девушка кивнула, и воцарилась тишина, нарушаемая только звуком шагов. Шэрон беседу не заводила, и, похоже, не собиралась, а потому, спустя некоторое время, голос подал Айзек, снова интересуясь прошлым.
— У тебя остались в городе родные, друзья?
— Нет у меня никого. Родителей я не знала даже. Мало у кого на дне семья есть. А друзья… тоже нет, — девушка ответила на удивление спокойно, но ответного вопроса не прозвучало.
— Это что получается? Мы с тобой две сироты? У меня примерно та же хрень. Кем был рожден, не знаю, своей семьи не создал. Что касается друзей, так они на службе, кто в охране, кто в Легионе. В моём положении можно считать, что все приятели от меня отвернутся.
— Я думала, только в низах так…
— Сейчас по мне не скажешь, за пять лет в солдатской столовой любой откормится, но раньше я был таким же доходягой. Родился и вырос в секции Е9. В народе она больше известна как «новая свалка». Так что можешь больше мне не рассказывать, как тяжко живётся на городском дне — я в курсе. Когда мне исполнилось 18, я решил изменить свою жизнь и поступил в Легион. Отслужил два года и в отставку. Устроился в Службу Охраны, мне за это квартиру дали. В общем, со дна я вырвался, но только для того, чтобы упасть ещё ниже, — рассказал свою краткую биографию Айзек, горько усмехнувшись в конце.
— И стоило ли жертвовать всем? Вот глупый, — тихо, словно у самой себя, спросила девушка и вздохнула.
— В тоннеле, вообще-то, гробовая тишина. Всё прекрасно слышно. Скажи мне, чем это «всем»? Я глупый, а те, кто совесть продали за кров и еду, кто жизни своей не хозяева, они, значится, умные? Я так не думаю. И не сильно нужны были мне мои цепи и ошейник. Я предпочёл человеком остаться.
— Ты недопонял. Я не про то. Вместе с этим ошейником у тебя были возможности потянуть за нужные нити.
— На революцию намекаешь? Я видел, чем заканчиваются попытки устроить революцию. Реки крови и множество невинных жертв. А чтобы революция победила, пришлось бы угробить ещё больше народу. И всё это было бы на моей совести. Мне такого счастья не надо.
— Я совершенно не про это… — мыслями девушка успела вернуться к началу разговора и махнула головой, словно отгоняя их прочь. — Но ты вон какой совестливый, оказывается.
— Мы не про карманную кражу говорим, а про смерть. Про множество смертей. Среди жертв будут женщины и дети. Ты бы смогла с этим жить?
— Нет, но… У меня, вероятно, всё равно искаженное понятие этого.
— Тебе просто не доводилось видеть того, чего я насмотрелся на всю жизнь вперёд.