- Да. Да, мам. Все хорошо. – Гара очень обрадовало, что мама его не забыла, потерявшись в своих созданных ее сознанием тихих мирах, где она обретала глубокое спокойствие духа. – Надеюсь, теперь все будет хорошо. Позволь тебе представит. Это Делла. Она хорошая, - заключил он, вполне исчерпывающе для себя.
Молодая, утонченная женщина с восхитительными ясными очами, очерченными темными изогнутыми бровями с черными пушистыми ресницами перевела свой взгляд на девочку. На мгновение ее взгляд затуманился, она чуть нахмурилась, будто силилась что-то вспомнить, но не смогла или не захотела. Ее лоб вновь разгладился, являя взорам вошедших молочно-белую чистую кожу без следа морщинок на прекрасном челе, несмотря на прожитые годы и непростое материнство.
Деллиана, широко раскрыв глаза, следила за этой нереально прелестной женщиной, поражаясь про себя: И это мать Гара? Так не бывает! Она и в правду живет в своем мире. Столько не видеть сына и всего лишь спросить – «все хорошо»…
Девочка сделала неуверенный шаг вперед, протягивая руку, что познакомиться и прикоснуться. В последний момент она передумала и присела в реверансе, спрятав руки в ткани платья.
Альтарина улыбнулась такой почтительности и глубоко склонила голову в ответ, после этого вновь посмотрев на сына. А Зангаррат протянул руку к Дели и сжал ее руку холодными пальцами в молчаливой исступленной просьбе.
Делла вгляделась в золотые печальные глаза матери Гара, несмотря на то, что ее губы только освещались улыбкой. В них был свой благословенная равнодушная жизнь, прекрасная и свободная от проблем бренного мира.
Невольно содрогнувшись, сопереживая, она все-таки решилась и взяла ее тонкую кисть в свои теплые ладошки. Легонько погладила тыльную сторону ладони большим пальцем руки, стараясь успокоить больше себя, чем ее, и выпустила чуточку своей тьмы, прислушиваясь к ощущениям женщины.
Ее эмоции и переживания походили на гладь безмятежного озера в ясную погоду. Деллиана растерялась. Ведь в случае с Зангарратом у того были на поверхности ауры все его ярость и боль, которые она выпила.
- Пап? – она уставилась на него вопросительно. – А что делать, если на поверхности ее ауры совсем нет прошедших обид? У нее кажется все гладко и хорошо.
Гар напрягся, молчаливо ожидая приговора.
К слову надо признать, что как и говорил Ян, в этом мире фактически никто не мог лечить такой уход в вымышленный мир, но мальчик, безусловно, надеялся.
На помощь опять пришла Лика. Усиленно припоминая все, что она могла бы вспомнить из серьезной литературы и из бульварных романчиков по земной психологии, она посоветовала: - Ты немножко как будто нырни прямо в ее сознание. Там где-то в глубине должны быть спрятаны беспокоящие ее эмоции. Только будь осторожна, не проникайся, чтоб тебя не затянуло в омут ее воспоминаний. – Она уже начала беспокоиться за исход этого мероприятия.
Но Деллиана попыталась, все, также удерживая холодную кисть, закрыв глаза, чтоб сосредоточиться. Глубоко вздохнув, она как перед прыжком задержала дыхание, вновь выпуская свою тьму, и резко нырнула туда в темноту, где должны прятаться безнадежность и отчаяние.
На миг ей стало страшно, буквально парализовало страхом, настолько она была ошеломлена мучительными чужими ощущениями насильственной боли и последовавшими за нею чувством вины и безысходности.
Испугавшись, она совсем отпустила свою тьму и та с жадностью стала поглощать эти безрадостные чувства.
Поток душевной боли все длился и длился, останавливая время в пространстве. Он не ослабевал, вскрывая, как нарывы все болезненные воспоминания, которые поглощались жадной Тьмой с каким-то трепетным желанием.
Сколько продолжалась по времени эта пытка неизвестно, но Дели, вдруг, очнулась от этого какого-то подобия транса и судорожно вздохнула.
В ее голове внезапно раздались пугающие слова: Порадовала ты меня! Как же это вкусно…
От страха распахнув глаза, она увидела взволнованные глаза полукровки: - Как ты?
- Вроде ничего, - ответила девочка, неуверенно, оглядываясь. В ее голове все еще звучали странные слова, и она размышляла – было ли это на самом деле или привиделось.
Альтарина сидела в кресле, опустив плечи и обняв себя руками. Она была опустошена этими тяжелыми воспоминаниями, но они теперь больше не приносили ей мучительную боль, став какими-то далекими и мимолетными. Сознание прояснилось, словно с него сняли защитный покров, уберегающий рассудок от насилия. Хотя ей было очень трудно принять реальность, что последние почти шестнадцать лет она провела в своем вымышленном мире. Это осознание было очень болезненным. Она смущенно и растерянно подняла взгляд на сына, но тот развеял все ее тревожные сомнения. Мальчик внезапно опустился на колени рядом с креслом и так крепко обнял мать, что у нее перехватило дыхание. А потом ее эмоции все же пролились нескончаемой рекой слез, когда она вполне осознала, что ее сын уже практически вырос.