Я попыталась представить, как всё могло быть. Вот он встаёт ночью, чтобы выйти, допустим, в туалет, пили все‑таки. А сам‑то ещё не усвоил (они же первую ночь в санатории), что они уже не дома, что это не диван–кровать, и не стул какой‑нибудь в торце, через который можно перелезть, а перила балкона, натыкается на них и…
Тут я почувствовала, что кто‑то стоит у меня за спиной, и обернулась. В дверях стоял молодой человек в белом халате с тонометром, пришёл измерить Лёле давление, а она, кажется, задремала, наконец.
— Пытаетесь провести собственное расследование? – спросил он чуть насмешливо.
— Пытаюсь понять.
— Что тут понимать, — вздохнул он. – Несчастный случай.
— Да, конечно, следователь тоже так сказал. Но… вам не кажется странным, что несчастные случаи никто не расследует? Убийства расследуют, самоубийства тоже расследуют: кто довёл, почему? А когда несчастный случай — сразу все успокаиваются, мол, ничего не поделаешь, судьба!
Доктор оглянулся на Лёлю.
— Давайте выйдем, пусть она отдохнёт.
На цыпочках мы вышли в коридор. Там было прохладнее, чем в номере, окна выходили на противоположную от моря сторону, в тенистый парк. Мы присели на диванчик у окна, и он спросил:
— А вы не согласны, что – судьба?
— Может, и согласна. Но я хочу понять, как именно она это проделала.
— А что это меняет? Человека‑то не вернёшь.
— Когда понимаешь, — легче. Неизвестность усугубляет.
— Ну, и что вы там поняли? – он кивнул на дверь 22–го номера.
Я изложила ему свою версию. Он выслушал молча и вдруг сказал:
— Знаете, я ведь говорил с ним вчера, когда санаторную книжку ему выписывал.
Я охнула и даже за рукав его схватила.
— Он вам что‑нибудь сказал?
— Сказал, что очень устал и хочет денёк–другой просто отдохнуть, отоспаться, безо всяких процедур. Многие так говорят. Приезжают – вымотанные, измочаленные, ничего не хотят, только спать. Синдром хронической усталости, слышали?
Я кивнула.
— Для людей, постоянно находящихся в экстремальных ситуациях, а у нас чуть ли не весь контингент такой, — это обычное состояние. Но, знаете, что интересно? Некоторые это состояние переносят даже лучше, чем состояние покоя, отдыха.
— Да? А почему?
— Там – все напряжено, сосредоточено, отмобилизовано. Тут – напротив – все расслабляется, все тормоза отпущены, и иногда организм не выдерживает именно этого – отсутствия привычных нагрузок. Отдых на курорте, да ещё таком, как наш, – это, я вам скажу, ситуация по–своему экстремальная.
— Но ведь здесь все эмоции вроде как положительные.
— Организму, если он находится в состоянии той самой хронической усталости, это без разницы. Инфаркт ведь и от радости случается.
— Ну, и что это объясняет в нашем несчастном случае?
Он вздохнул и пожал плечами.
— Может, и ничего, а может, кое‑что. Говорят, он был довольно ценным специалистом по своей линии. А тут — такая неосмотрительность. Кстати, вам разве не сказали, что он упал не вниз головой, а на спину?
— На спину? – удивилась я. – И что это значит?
— Ну, это значит, что он стоял или сидел, я не знаю, спиной к перилам, может быть, на перилах, и так упал. То ли потерял равновесие, то ли… его толкнули. Если он действительно сидел на перилах (что с его стороны довольно безрассудно), то самого лёгкого толчка хватило бы.
Преподнесённая доктором информация плохо вписывалась в придуманную мною версию. Да и черт с ней, с версией! Но кто это мог толкнуть Сашу? Да и с чего бы он взгромождался верхом на перила? Нет, что‑то опять не так. Теперь я уже окончательно ничего не понимаю.
— Знаете, что я вам скажу? – посоветовал доктор. — Не мучьте себя этим. Бывают смерти, о которых не дано узнать, как они произошли. И гадать не надо.
— Как вы думаете, могу я сходить на море? – Лёля стояла в дверях и смотрела на нас виновато и жалобно. – Я ведь теперь не скоро его увижу, море, может, вообще больше не увижу.
— Конечно, — сказал доктор. – Только, пожалуйста, не одна. Уже темнеет.
Мы спустились вниз, сменившаяся дежурная в вестибюле проводила нас равнодушным взглядом. Внизу остро пахло розами и хвоей – от сосен, окружающих со всех сторон санаторные корпуса. Было тихо, тепло, безлюдно, как будто ничего не случилось. Мы обогнули фонтан, прошли по кипарисовой аллее к лифту, съехали в дребезжащей металлической коробке вниз, под горку, спустились по широкой лестнице с каменными фигурками морских коньков по бокам на санаторную набережную и тут увидели, что у моря полно народу. Люди сидели на скамейках и на деревянных лежаках, бродили у самой кромки воды, что‑то подбирая, наверно, ракушки. Мы нашли пустую скамейку в конце пляжа и сели.